Калиф Янаев

Не будем по­пу­сту те­рять время ради мо­ра­ли­за­тор­ства на тему о при­чу­дах и пре­врат­но­стях судь­бы. И без лиш­них слов все по­нят­но: прин­цип ка­че­лей – то воз­не­сет, то оземь шмяк­нет.

Стре­ми­тель­ный взлет, а затем и без­удерж­ное па­де­ние Ген­на­дия Яна­е­ва про­ис­хо­ди­ло на наших гла­зах. Прав­да, го­ло­во­кру­жи­тель­ная ка­рье­ра пер­во­го и по­след­не­го ви­це-пре­зи­ден­та Со­вет­ско­го Союза была сколь крута, столь и непро­дол­жи­тель­на. По­это­му мно­гие, по­жа­луй, так и не успе­ли тол­ком рас­смот­реть, что же за че­ло­век Ген­на­дий Ива­но­вич.

КОМ­СО­МОЛ – НЕ ПРО­СТО ВОЗ­РАСТ

– Как го­во­рит­ся, лучше позже, чем… Рас­ска­жи­те немно­го о себе – от­ку­да вы, ка­ко­го ро­ду-пле­ме­ни?

– Ро­дил­ся я в пе­чаль­но зна­ме­ни­том 37-м. Жила наша семья в Горь­ков­ской об­ла­сти. Мать ра­бо­та­ла по сель­ско­му хо­зяй­ству, аг­ро­но­мом. Она фак­ти­че­ски одна вос­пи­ты­ва­ла троих детей. Это была же­лез­ная жен­щи­на, жиз­нен­ную за­кал­ку я по­лу­чил имен­но от нее. Я очень тя­же­ло пе­ре­жи­вал кон­чи­ну ма­те­ри, хотя она и умер­ла в пре­клон­ном воз­расте…

Я за­кон­чил Горь­ков­ский сель­хоз­ин­сти­тут по спе­ци­аль­но­сти ин­же­нер-ме­ха­ник. Тогда была мод­ной песня “Здесь, на да­ле­ком Алтае, голос мне слы­шит­ся твой”, и я, ис­пол­нен­ный ком­со­моль­ской ро­ман­ти­ки, выбил себе на­прав­ле­ние в Ал­тай­ский край – с пре­ве­ли­ким, кста­ти, тру­дом. На­прав­ле­ние-то я себе выбил, толь­ко меня там никто не ждал. По­мы­кал­ся я в одном кол­хо­зе, в дру­гом и… вер­нул­ся в Горь­ков­скую об­ласть. Долго не мог найти себе ра­бо­ту, пока не устро­ил­ся на­чаль­ни­ком тор­фо­ме­ли­о­ра­тив­но­го от­ря­да, лазал по бо­ло­там, торф за­го­тав­ли­вал. К 63-му году до­слу­жил­ся до на­чаль­ни­ка “Рай­сель­хоз­тех­ни­ки”. Потом меня со­вер­шен­но неожи­дан­но из­би­ра­ют вто­рым сек­ре­та­рем об­ко­ма ком­со­мо­ла. Вско­ре я стал пер­вым.

А в 68-м году на сек­ре­та­ри­а­те и По­лит­бю­ро ЦК КПСС меня утвер­жда­ют пред­се­да­те­лем Ко­ми­те­та мо­ло­деж­ных ор­га­ни­за­ций СССР. КМО всю жизнь за­ни­мал­ся меж­ду­на­род­ны­ми свя­зя­ми ком­со­мо­ла, и то, что на­зна­чи­ли меня, было, на пер­вый взгляд, весь­ма уди­ви­тель­но, если иметь в виду, что в ту пору Горь­кий оста­вал­ся го­ро­дом за­кры­тым, куда ино­стран­цев ни под каким со­усом не до­пус­ка­ли. Сло­вом, опыт об­ще­ния с этой пуб­ли­кой у меня был прак­ти­че­ски ну­ле­вой. Думаю, это об­сто­я­тель­ство и сыг­ра­ло ре­ша­ю­щую роль. Тогда в ЦК ВЛКСМ и КМО раз­го­рел­ся скан­дал, свя­зан­ный с ка­ки­ми-то взят­ка­ми, во­ров­ством. Оче­вид­но, по­тре­бо­вал­ся новый че­ло­век – со сто­ро­ны, неза­пят­нан­ный. Вот меня, как ко­мис­са­ра в ко­жан­ке, и бро­си­ли на ко­ми­тет.

При­ш­лось на­чи­нать с азов, при­е­хал-то я из Горь­ко­го лопух ло­пу­хом. Пахал, как негр, во все вни­кал, во все дырки лез. Ни­че­го, по­ти­хонь­ку осво­ил­ся, мир объ­ез­дил, даже кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию на­пи­сал.

– Поди, из за­гран­ко­ман­ди­ро­вок не вы­ле­за­ли?

– При­ш­лось по­мо­тать­ся, хотя к этим во­я­жам я все­гда от­но­сил­ся без вос­тор­га. В Москве чув­ство­вал себя ком­форт­нее.

– Долго вы про­си­де­ли в КМО?

– Две­на­дцать лет. До 1980 года.

– По­го­ди­те, Ген­на­дий Ива­но­вич, дайте со­об­ра­жу: это до ка­ко­го же воз­рас­та вы, за­драв штаны, бе­жа­ли за ком­со­мо­лом?

– Стыд­но ска­зать, до­ро­гой мой. Из ЦК ВЛКСМ я ушел, когда мне уже стук­ну­ло 43 года. Я к тому мо­мен­ту успел стать под­поль­ным дедом, внуку ис­пол­ни­лось два года…

С неко­то­рых пор я за­ме­тил, что в КМО под меня на­ча­ли ак­тив­но под­ка­пы­вать­ся. С одной сто­ро­ны, мой воз­раст, а с дру­гой – ста­ра­тель­но дви­га­ли на­верх Игоря Ще­ло­ко­ва, сына ми­ни­стра внут­рен­них дел. Под­го­тав­ли­ва­ли ме­стеч­ко для лю­би­мо­го ди­тя­ти, ну и мне вся­кие пред­ло­же­ния де­ла­ли.

– На­при­мер?

– Сва­та­ли на ге­не­раль­ские долж­но­сти в МВД, потом хо­те­ли на­пра­вить сек­ре­та­рем парт­ко­ма в по­соль­ство в Че­хо­сло­ва­кии. Я от­ка­зал­ся. Я не во­ен­ный, по­это­му по­го­ны мне ни к чему. И за гра­ни­цей я боль­ше трех дней на­хо­дить­ся не могу, домой тянет. Ха­рак­тер такой!

Ко­ро­че, в 80-м году я ока­зал­ся в крес­ле зам­пре­да Союза со­вет­ских об­ществ друж­бы. От­ве­чал за связи с Япо­ни­ей, США, Ка­на­дой, стра­на­ми Юго-Во­сточ­ной Азии. Ин­те­рес­ный ре­ги­он.

В 86-м году то­гдаш­ний пред­се­да­тель ВЦСПС Ша­ла­ев по­звал меня к себе. Все было нор­маль­но, пока до сек­ре­та­ри­а­та ЦК КПСС дело не дошло. Там Егору Кузь­ми­чу Ли­га­че­ву чем-то моя ан­ке­та не по­нра­ви­лась, ком­со­моль­ское про­шлое его сму­ти­ло. Толь­ко со вто­ро­го раза попал я в проф­со­ю­зы. Так тогда ни с одним из живых порт­ре­тов – чле­нов ПБ – мне и не уда­лось по­об­щать­ся.

К XXVIII съез­ду КПСС я уже был пред­се­да­те­лем ВЦСПС. На­ка­нуне съез­да вы­зы­ва­ет меня к себе Гор­ба­чев и го­во­рит: “Мы по­со­ве­то­ва­лись и ре­ши­ли, что пора тебе по­про­бо­вать себя в По­лит­бю­ро. Вы­би­рай, какие во­про­сы вести бу­дешь”. Меня еще тогда по­доб­ный под­ход уди­вил: как это “вы­би­рай”? А Гор­ба­чев про­дол­жа­ет: “За идео­ло­гию возь­мешь­ся?” Я на­о­трез от­ка­зал­ся. И за со­ци­аль­ные во­про­сы брать­ся не стал. Я всю жизнь за­ни­мал­ся меж­ду­на­род­ной про­бле­ма­ти­кой, если уж пе­ре­хо­дить в ЦК, то для того, чтобы де­лать свое дело.

Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич по­ра­зи­тель­но легко со­гла­сил­ся с моим пред­ло­же­ни­ем. Тогда спе­ци­аль­но для меня и при­ду­ма­ли ва­ри­ант с двумя ку­ра­то­ра­ми меж­ду­на­род­ной те­ма­ти­ки, что, на мой взгляд, яв­ля­лось со­вер­шен­но из­лиш­ним. Из всего этого я сде­лал вывод, что меня про­сто об­ка­ты­ва­ют.

“МИШКА, МИШКА, ГДЕ ТВОЯ УЛЫБ­КА?”

– А с Гор­ба­че­вым когда вы по­зна­ко­ми­лись?

– Толь­ко в марте 89-го, на­ка­нуне I съез­да на­род­ных де­пу­та­тов СССР. Была встре­ча мос­ков­ской де­ле­га­ции с Ми­ха­и­лом Сер­ге­е­ви­чем. Часть агрес­сив­но на­стро­ен­ных де­пу­та­тов-де­мо­кра­тов ре­ши­ла дать тогда Гор­ба­че­ву пер­вый бой. Вы­сту­па­ли очень жест­ко – и Са­ха­ров, и Гдлян, и Афа­на­сьев, и дру­гие. Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич за­нерв­ни­чал, воз­бу­дил­ся и бро­сил в за­паль­чи­во­сти в зал: “Вы­хо­дит, все, со­брав­ши­е­ся здесь, про­тив меня на­стро­е­ны? Дру­гим воз­ра­зить нече­го?” Ска­за­но это было в за­паль­чи­во­сти, но в ауди­то­рии по­вис­ла недоб­рая ти­ши­на. У меня же на­ту­ра такая: не могу по­доб­но пре­муд­ро­му пес­ка­рю от­си­жи­вать­ся и мол­чать, если что-то не по мне. Ко­ро­че, я полез за Гор­ба­че­ва драть­ся.

– Михал Сер­ге­е­вич вас и при­ме­тил?

– Надо ду­мать. В тот раз у него дру­гих за­щит­ни­ков не было.

Затем и на съез­дах де­пу­тат­ских я лез из-за Гор­ба­че­ва несколь­ко раз на три­бу­ну, вы­ска­зы­вал ему свою под­держ­ку. Не по­то­му, что мне хо­те­лось вер­но­под­дан­ни­че­ские чув­ства про­де­мон­стри­ро­вать или баллы в рас­че­те на бу­ду­щее за­ра­бо­тать. Тогда я верил этому че­ло­ве­ку, счи­тал своим дол­гом по­мочь ему, по­сколь­ку видел, как он оди­нок. Никто ему не про­тя­ги­вал руку по­мо­щи, бо­я­лись под­ста­вить­ся. Мне же те­рять было не хрена.

– То есть как? Те­рять все­гда есть что…

– Я с дет­ства не при­вык лов­чить. Помню, в школе вос­пи­ты­вал ха­рак­тер тем, что под­ме­чал ошиб­ки учи­те­лей, а потом обя­за­тель­но при всех по­прав­лял их. До­ка­зы­вал себе и дру­гим, что не стру­шу… Еще я питал осо­бое при­стра­стие к умным сло­вам, мог от­ве­чать на ка­кой-ни­будь пу­стя­ко­вый во­прос на уроке и за­сан­да­лить в конце фразу: “Ре­зю­ми­руя вы­ше­из­ло­жен­ное…”

Я такой. Я все­гда во все лез. Пом­ни­те сти­хо­твор­ную строч­ку, ко­то­рую я ци­ти­ро­вал в нашем преды­ду­щем ин­тер­вью? “Я с дет­ства не любил овал, я с дет­ства угол ри­со­вал”. Это обо мне. Про­сто я по-дру­го­му не могу.

На­вер­ня­ка най­дут­ся такие, кто за­по­до­зрит меня в тай­ной ко­ры­сти, в том, что я со­зна­тель­но лизал Гор­ба­че­ву, рас­счи­ты­вая на воз­на­граж­де­ние в бу­ду­щем. По­верь­те, мною ру­ко­во­ди­ли эле­мен­тар­ные че­ло­ве­че­ские по­ря­доч­ность и жа­лость. Мне было боль­но смот­реть, как кле­ва­ли тогда Гор­ба­че­ва. Я думал: вы, гады, пре­тесь сей­час на три­бу­ну, чтобы об­лить М.С. гря­зью, но ведь языки раз­вя­зал вам имен­но он. Имен­но он начал пе­ре­строй­ку, а вы те­перь его же и мо­ло­ти­те!

– Сло­вом, М.С. уви­дел в вас пре­дан­но­го то­ва­ри­ща и ввел вас на Олимп, сде­лав чле­ном ПБ?

– Какой Олимп? Я при­шел в ЦК, когда все уже бе­жа­ли с то­ну­ще­го ко­раб­ля. Гор­ба­чев не поль­зо­вал­ся под­держ­кой даже в род­ном Цен­траль­ном Ко­ми­те­те. Мно­гие были склон­ны тре­бо­вать его от­став­ки с поста ген­се­ка. В прин­ци­пе, с боль­шин­ством ар­гу­мен­тов оп­по­нен­тов Ми­ха­и­ла Сер­ге­е­ви­ча я готов был со­гла­сить­ся, но тем не менее ис­поль­зо­вал все свои связи, зна­ком­ства с сек­ре­та­ря­ми об­ко­мов и край­ко­мов пар­тии, чтобы от­ве­сти удар от Гор­ба­че­ва. Пуще всего я опа­сал­ся рас­ко­ла в КПСС. Кроме того, для меня было аб­со­лют­но оче­вид­но, что если М.С. по­те­ря­ет пар­тию, то через пару ме­ся­цев он оста­нет­ся и без пре­зи­дент­ско­го крес­ла.

– Гор­ба­чев ценил вашу пре­дан­ность?

– Я долго не мог разо­брать­ся в его от­но­ше­нии ко мне. Ска­жем, в один из дней он ого­ро­шил меня пред­ло­же­ни­ем стать пред­се­да­те­лем… Го­сте­ле­ра­дио СССР, сме­нить в этой долж­но­сти Ми­ха­и­ла Нена­ше­ва. У меня прямо че­люсть от­вис­ла. Я тогда за­явил, что если ко­го-то не устра­и­ва­ет моя ра­бо­та в По­лит­бю­ро, пусть мне об этом от­кры­то ска­жут, я готов уйти. Но со­вать­ся на те­ле­ви­де­ние… Я же пре­крас­но по­ни­мал, что буду там чужим, что меня не при­мут и в ре­зуль­та­те при­дет­ся меня из “Остан­ки­но” на бро­не­транс­пор­те­ре эва­ку­и­ро­вать. Про БТР я в шутку за­гнул…

Гор­ба­чев мои воз­ра­же­ния не при­ни­мал, твер­дил: “Это самый важ­ный уча­сток, ты там нужен.” Я убеж­дал, что с таким же успе­хом можно на­пра­вить меня ру­ко­во­дить Цен­тром под­го­тов­ки кос­мо­нав­тов. Нель­зя че­ло­ве­ка в ко­жан­ке по­сы­лать туда, где необ­хо­дим класс­ный спе­ци­а­лист.

В общем, наш раз­го­вор за­кон­чил­ся ничем, каж­дый при своем остал­ся. До­го­во­ри­лись еще по­ду­мать. Я очень рас­стро­ил­ся, вер­нул­ся в свой ка­би­нет, хожу из угла в угол, психую. Ве­че­ром – зво­нок от Гор­ба­че­ва: “Не нерв­ни­чай. Во­прос сни­ма­ет­ся”.

Я про­дол­жаю ра­бо­тать в По­лит­бю­ро. Но вско­ре сле­ду­ет оче­ред­ной заход. Вто­рой этап съез­да Рос­сий­ской ком­пар­тии. Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич вы­зы­ва­ет меня к себе и за­яв­ля­ет: “Бу­дешь пер­вым сек­ре­та­рем ЦК КП Рос­сии вме­сто Ивана По­лоз­ко­ва”. Ни­че­го себе ша­ра­ха­нья! Одно из двух: или у че­ло­ве­ка со­вер­шен­но не оста­лось под рукой кад­ров, или же ему нужно сроч­но из­ба­вить­ся от меня.

Боль­ше было по­хо­же, что верна пер­вая при­чи­на – от Гор­ба­че­ва к тому мо­мен­ту пе­ре­мет­ну­лись на сто­ро­ну Ель­ци­на или про­сто ото­шли Ше­вард­над­зе, Яко­влев, Ба­ка­тин. Но в любом слу­чае дер­гать­ся я не люблю. Если уж взял­ся тя­нуть лямку, то… Кроме того, я счи­тал, что мо­мент для смены Ивана Кузь­ми­ча вы­бран не самый луч­ший. Бед­но­го По­лоз­ко­ва ис­по­ло­со­ва­ли вдоль и по­пе­рек. Если бы мы его за­ме­ни­ли, то фак­ти­че­ски при­зна­ли бы свое по­ра­же­ние перед теми си­ла­ми, ко­то­рые давно уже тре­бо­ва­ли от­став­ки пер­во­го сек­ре­та­ря. Надо было вы­ждать хотя бы месяц, а потом уж ме­нять По­лоз­ко­ва. В этом слу­чае ини­ци­а­ти­ва как бы оста­ва­лась на нашей сто­роне.

Я при­вел Гор­ба­че­ву все эти до­во­ды. Он даже рас­сер­дил­ся: “Не ка­приз­ни­чай, как прин­цес­са на го­ро­шине! Это за­да­ние пар­тии, будь лю­бе­зен под­чи­нить­ся”. Я не усту­паю: “Нет, Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич, со­би­рай По­лит­бю­ро, будем со­ве­то­вать­ся”. А мы уже все об­су­ди­ли, сле­ду­ет ответ.

Ни хрена себе! Меня женят и даже в из­вест­ность об этом не ста­вят! Тут уж я не сдер­жал­ся и свой норов про­явил, по­сту­пив, воз­мож­но, даже не очень хо­ро­шо по от­но­ше­нию к ген­се­ку, ибо суб­ор­ди­на­цию на­ру­шил. Сло­вом, я решил апел­ли­ро­вать непо­сред­ствен­но к пер­вым сек­ре­та­рям об­ко­мов, им объ­яс­нить свою по­зи­цию. Во время пе­ре­ры­ва между за­се­да­ни­я­ми съез­да мне уда­лось со мно­ги­ми пе­ре­го­во­рить, по­это­му когда на­ча­лось со­ве­ща­ние ру­ко­во­ди­те­лей де­ле­га­ций по кан­ди­да­ту­ре пер­во­го сек­ре­та­ря, никто пред­ло­же­ние Гор­ба­че­ва об от­став­ке По­лоз­ко­ва не под­дер­жал. Обо мне про­сто речь не шла.

НАС ВЫ­БИ­РА­ЮТ, МЫ ВЫ­БИ­РА­ЕМ

– В оче­ред­ной раз Гор­ба­чев по­пы­тал­ся вы­дви­нуть вас в де­каб­ре 90-го – те­перь уже в ви­це-пре­зи­ден­ты, ведь так? И здесь вы со­гла­си­лись…

– А вы зна­е­те, что он даже не пре­ду­пре­дил меня за­ра­нее? У меня не было вре­ме­ни об­ду­мать все, плат­фор­му сфор­му­ли­ро­вать.

– Ини­ци­а­ти­ва Ми­ха­и­ла Сер­ге­е­ви­ча стала для вас пол­ным сюр­при­зом?

– Имен­но так. Свою фа­ми­лию я услы­шал, сидя в зале съез­да. В этой си­ту­а­ции как-то неудоб­но было от­ка­зы­вать­ся, от­не­ки­вать­ся. Ни­че­го не оста­ва­лось, как под­ни­мать­ся на три­бу­ну и что-то го­во­рить.

– Ну а позже вы спра­ши­ва­ли, по­че­му вам было от­да­но пред­по­чте­ние?

– Спра­ши­вал, но Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич не стал рас­про­стра­нять­ся на эту тему, огра­ни­чив­шись фра­зой: “Не твое дело. Ты нужен мне здесь. Ра­бо­тай”.

– Это вся ар­гу­мен­та­ция?

– Про­из­но­си­лись еще слова о моем опыте, уни­вер­саль­ных свя­зях, вы­со­ком меж­ду­на­род­ном ав­то­ри­те­те.

– Тогда на съез­де нар­де­пов го­ло­со­ва­ние при­ш­лось про­во­дить два­жды. В пер­вом туре вы не на­бра­ли необ­хо­ди­мо­го ко­ли­че­ства го­ло­сов де­пу­та­тов. После вто­ро­го хо­ди­ли упор­ные слухи о под­та­сов­ке ре­зуль­та­тов вы­бо­ров. Вы ведь зна­е­те об этом?

– О чем, о под­та­сов­ке? При­знать­ся, я со­вер­шен­но по­доб­ным не ин­те­ре­со­вал­ся ни тогда, ни те­перь. Я во­об­ще на те вы­бо­ры про­ре­а­ги­ро­вал очень ин­диф­фе­рент­но.

Мне жена сразу ска­за­ла: ты со­вер­ша­ешь глу­пость с этим ви­це-пре­зи­дент­ством. Меня мно­гие уго­ва­ри­ва­ли не при­вя­зы­вать себя к че­ло­ве­ку, по­ли­ти­че­ская ка­рье­ра ко­то­ро­го ка­ти­лась к за­ка­ту. Ха­рак­тер не поз­во­лил мне от­ка­зать­ся, хотя я уже тогда все по­ни­мал, и от этого на­стро­е­ние было неваж­нец­кое. Я видел, что своим от­ка­зом по­став­лю Гор­ба­че­ва в очень труд­ное по­ло­же­ние, по­сколь­ку вто­рой кан­ди­да­ту­ры у него не име­лось. Я вы­нуж­ден был со­гла­сить­ся.

– Какие слова ска­зал вам пре­зи­дент после ва­ше­го из­бра­ния?

– Несколь­ко раз по­вто­рил, что впе­ре­ди огром­ная ра­бо­та, что стра­на ру­шит­ся и необ­хо­ди­мо оста­но­вить па­де­ние в про­пасть.

Гор­ба­чев почти сразу пе­ре­ло­жил на меня меж­на­ци­о­наль­ные про­бле­мы, со­ци­аль­ные во­про­сы. Пер­вая же моя ко­ман­ди­ров­ка в ранге ви­це-пре­зи­ден­та была в Куз­басс, к шах­те­рам. По­сто­ян­но в зоне моего вни­ма­ния на­хо­ди­лись На­гор­ный Ка­ра­бах, Южная Осе­тия…

Я до­бы­вал ме­ди­ка­мен­ты, про­дук­ты пи­та­ния для го­ро­дов и ре­ги­о­нов, по­доб­но дис­пет­че­ру, сле­дил за про­хож­де­ни­ем со­ста­вов с на­род­но­хо­зяй­ствен­ны­ми гру­за­ми, про­сил На­зар­ба­е­ва под­ки­нуть зерно в Ке­ме­ро­во, а ке­ме­ров­чан – от­пра­вить уго­лек в Ка­зах­стан…

– На­сколь­ко до­ве­ри­тель­ные от­но­ше­ния у вас сло­жи­лись с Ми­ха­и­лом Сер­ге­е­ви­чем?

– Вроде бы вполне. Я ста­рал­ся за его спи­ной ни­ко­гда не иг­рать ни в оп­по­зи­ци­о­не­ра, ни во фрон­де­ра.

Он на­зы­вал меня Ген­на­ди­ем, я же об­ра­щал­ся толь­ко по име­ни-от­че­ству, хотя за глаза и звал его порой Ми­ше­лем или Май­к­лом.

“САМАЯ НЕЛЕ­ПАЯ ОШИБ­КА, МИШКА, ТО, ЧТО ТЫ УХО­ДИШЬ ОТ МЕНЯ”

– Самое время вспом­нить об ав­гу­сте 91-го… Тогда вы сво­е­му Ми­ше­лю такую фигу в кар­мане скру­ти­ли!

– Это еще надо разо­брать­ся, кто кому скру­тил.

Гор­ба­чев уле­тел в Форос, а меня оста­вил на хо­зяй­стве, на­сто­я­тель­но по­про­сив быть бди­тель­ным, по­сколь­ку об­ста­нов­ка в об­ще­стве очень неста­биль­на и про­изой­ти может вся­кое.

Я за­ни­мал­ся те­ку­щи­ми во­про­са­ми, про­блем, как обыч­но, было более чем. О ГКЧП же я ни слу­хом ни духом. Толь­ко зна­чи­тель­но позже из ма­те­ри­а­лов дела мне стало из­вест­но, что ка­кая-то под­го­то­ви­тель­ная ра­бо­та в тот пе­ри­од уже ве­лась.

Но до 18 ав­гу­ста ни­че­го о ГКЧП я не знал.

Если пом­ни­те, было вос­кре­се­нье. С утра я ра­бо­тал, а потом по­ехал на­ве­стить при­я­те­ля, ко­то­ро­го давно не видел. По­си­де­ли, немно­го вы­пи­ли, как нор­маль­ные два му­жи­ка. Если бы я пред­по­ла­гал участ­во­вать в за­го­во­ре, на­вер­ное, воз­дер­жал­ся бы от спирт­но­го, как-ни­будь обо­шел­ся бы, прав­да?

Сло­вом, по­зво­ни­ли мне из Крем­ля и по­про­си­ли сроч­но при­е­хать. В по­ло­вине де­вя­то­го ве­че­ра 18-го я попал на пер­вое за­се­да­ние ГКЧП. Тут меня и про­ин­фор­ми­ро­ва­ли о ре­зуль­та­тах по­ле­та к Гор­ба­че­ву в Форос. По­сколь­ку Ми­ха­ил Сер­ге­е­вич сам стру­сил вво­дить чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние в стране, ре­ши­ли пред­ло­жить это сде­лать мне.

– А кто имен­но вы­ска­зал идею на­звать Гор­ба­че­ва боль­ным?

– Думаю, это не столь важно.

– От­че­го же, де­таль весь­ма су­ще­ствен­ная.

– Пав­лов в своих по­ка­за­ни­ях го­во­рит, что Янаев по­на­ча­лу во­об­ще не хотел под­пи­сы­вать указ об от­стра­не­нии Гор­ба­че­ва в связи с бо­лез­нью.

Дей­стви­тель­но, я ис­хо­дил из того, что ни к чему народ ду­ра­чить. Если уж мы ре­ши­ли Ми­ха­и­ла Сер­ге­е­ви­ча вре­мен­но от­клю­чить, то да­вай­те так и ска­жем: ви­це-пре­зи­дент вво­дит ЧП и несет от­вет­ствен­ность за все по­сле­ду­ю­щие дей­ствия.

К со­жа­ле­нию, мне не уда­лось убе­дить то­ва­ри­щей и при­ш­лось под­пи­сы­вать указ о бо­лез­ни Гор­ба­че­ва.

– Кем был под­го­тов­лен про­ект указа?

– Все до­ку­мен­ты шли из ве­дом­ства Крюч­ко­ва. Знаю, что КГБ по­мо­га­ли и ар­мей­ские чины, в част­но­сти, в раз­ра­бот­ке ре­ко­мен­да­ций для ГКЧП ак­тив­но участ­во­вал Гра­чев, ны­неш­ний ми­нистр обо­ро­ны Рос­сии.

– Ну а Ель­цин? Что знал он?

– Уже в шесть трид­цать утра 19 ав­гу­ста он был по­став­лен в из­вест­ность: ни­ка­кие ВДВ штур­мо­вать Белый дом – храм рус­ской де­мо­кра­тии – не ста­нут. Все тот же Гра­чев, до по­след­не­го мо­мен­та со­труд­ни­чав­ший с ГКЧП, на вся­кий слу­чай под­го­то­вил себе от­ход­ные по­зи­ции, за­ру­чив­шись га­ран­ти­ей Бо­ри­са Ни­ко­ла­е­ви­ча, что про­тив него ни­ка­ких ре­прес­сий не будет. Меня ин­фор­ми­ро­ва­ли, что Гра­чев по несколь­ку раз в день до­кла­ды­ва­ет по те­ле­фо­ну Ель­ци­ну обо всех дей­стви­ях и пла­нах ГКЧП.

Ге­не­рал Ле­бедь по лич­но­му ра­по­ря­же­нию Гра­че­ва взял под охра­ну Белый дом.

– Но если так лю­бов­но обе­ре­га­ли штаб-квар­ти­ру Ель­ци­на, по­че­му не по­бес­по­ко­и­лись о Крем­ле?

– С чего вы взяли, что не по­за­бо­ти­лись? И в Крем­ле сто­я­ли танки. Дру­гое дело, что там никто не при­зы­вал ло­жить­ся под гу­се­ни­цы.

Мы ведь армию в город вво­ди­ли не для за­пу­ги­ва­ния или устра­ше­ния. Это была эле­мен­тар­ная пе­ре­стра­хов­ка: черт его знает, что может слу­чить­ся в экс­тре­маль­ной об­ста­нов­ке. По­ни­ма­е­те, порой бы­ва­ет до­ста­точ­но искры, чтобы все взле­те­ло на воз­дух. Хотя се­год­ня, ко­неч­но, я по­ни­маю, что ввод войск в Моск­ву был нашей ошиб­кой. Но это толь­ко дурак дум­кою бо­га­те­ет: что толку му­чить­ся, если все равно уже ни­че­го не из­ме­нишь?

– И тем не менее. 20 ав­гу­ста по го­ро­ду хо­ди­ли упор­ные раз­го­во­ры о го­то­вя­щем­ся штур­ме Бе­ло­го дома. Если слухи не со­от­вет­ство­ва­ли дей­стви­тель­но­сти, по­че­му вы сразу же пуб­лич­но не за­яви­ли об этом?

– Пред­ставь­те себе си­ту­а­цию, когда перед Белым домом бес­ну­ет­ся мно­го­ты­сяч­ная толпа и надо сде­лать все, чтобы про­цесс не вышел из-под кон­тро­ля. Там, на бар­ри­ка­дах, ведь на­хо­ди­лись раз­ные люди – и ис­кренне ве­рив­шие, что гря­дет фа­шизм и надо спа­сать стра­ну, и бир­же­ви­ки, и бро­ке­ры, при­бе­жав­шие за­щи­щать свои мил­ли­о­ны. Но все же боль­шин­ство со­став­ля­ли зе­ва­ки. Они пер­вы­ми и по­стра­да­ли бы при любом экс­цес­се. При­зы­вы тогда на пло­ща­ди зву­ча­ли самые рез­кие, вплоть до фи­зи­че­ско­го уни­что­же­ния хунты, как нас хлест­ко ве­ли­ча­ли. Мы объ­яви­ли в Москве ко­мен­дант­ский час, но где га­ран­тия, что не про­изо­шло бы непо­пра­ви­мое, кровь че­ло­ве­че­ская не про­ли­лась бы? Ведь опре­де­лен­ным силам же нужна была кровь, при­чем не слу­чай­ная кровь тех пар­ни­шек, ко­то­рые пали жерт­ва­ми по­ли­ти­че­ских ин­триг, а на­сто­я­щее кро­во­про­ли­тие. В наши планы по­доб­ное не вхо­ди­ло, по­это­му Крюч­ков, Язов и Пуго по­лу­чи­ли от ГКЧП ка­те­го­ри­че­ский при­каз обес­пе­чить в го­ро­де спо­кой­ствие и по­ря­док. Я сам трое суток прак­ти­че­ски толь­ко этим и за­ни­мал­ся да еще тем, что пы­тал­ся про­бить через Сов­мин указ о сни­же­нии цен на от­дель­ные виды то­ва­ров.

Когда тем не менее по­полз­ли раз­го­во­ры о ве­ро­ят­ном штур­ме, я на за­се­да­нии ГКЧП ве­че­ром 20 ав­гу­ста пред­ло­жил вы­сту­пить по те­ле­ви­де­нию и успо­ко­ить на­се­ле­ние. Од­на­ко то­ва­ри­щи меня не под­дер­жа­ли, воз­ра­зив, что нече­го из-за каж­до­го слуха бе­гать оправ­ды­вать­ся.

– Но ведь позже, ночью 20-го, у Крюч­ко­ва все же со­би­ра­лись неко­то­рые члены ко­ми­те­та, и тема штур­ма опять воз­ни­ка­ла.

– Да, но я об этом ни­че­го не знал. Хотя в любом слу­чае в КГБ тогда ни­ка­ко­го ре­ше­ния о взя­тии Бе­ло­го дома так и не было при­ня­то. Я Крюч­ко­ву прямо ска­зал: “Вла­ди­мир Алек­сан­дро­вич, пойми мой ха­рак­тер, если хоть один че­ло­век по­гиб­нет, я жить не смогу”. Разыс­кал я в ту ночь и Лу­кья­но­ва, по­про­сил его тоже по­зво­нить Крюч­ко­ву и Язову, о бла­го­ра­зу­мии на­пом­нить.

В час ночи 21-го впер­вые за трое суток я поз­во­лил себе на ми­нут­ку при­лечь, как зво­нок: на Ка­ли­нин­ском про­спек­те стрель­ба! Утром 21-го мы на­ча­ли вывод войск из Моск­вы.

“КОЕ-КО­МУ ПОРТ­РЕТ Я ВСЕ-ТА­КИ ПО­ПОР­ЧУ”

– А что за ис­то­рия про­изо­шла с по­втор­ным по­ле­том ГК­Ч­Пи­стов в Форос? Гос­по­дин Сте­пан­ков в своей книж­ке изоб­ра­жа­ет все, как бег на­пе­ре­гон­ки ради за­ма­ли­ва­ния гре­хов перед Ми­ха­и­лом Сер­ге­е­ви­чем.

– До­мыс­лы пи­са­те­ля Сте­пан­ко­ва остав­лю на его со­ве­сти. Что же ка­са­ет­ся са­мо­го факта по­ле­та, то дей­стви­тель­но, план этой по­езд­ки со мной не со­гла­со­вы­вал­ся. Един­ствен­ное мое ЦУ то­ва­ри­щам было такое: при­ве­зи­те в Моск­ву пре­зи­ден­та.

– Но ведь вы могли и по те­ле­фо­ну по­го­во­рить с Ми­ха­и­лом Сер­ге­е­ви­чем, по­тре­бо­вать вос­ста­но­вить связь.

– На тот мо­мент я про­дол­жал ра­бо­тать в связ­ке с дру­ги­ми. Те, кто летел в Форос, не знали, что их ожи­да­ет: воз­мож­но, даже смерть. Разве я поз­во­лил бы себе за их спи­ной всту­пить в пе­ре­го­во­ры с пре­зи­ден­том, разве это было бы этич­но? По­доб­ное ниже моего до­сто­ин­ства. Лишь когда я узнал, что Гор­ба­чев от­ка­зал­ся при­нять при­ле­тев­ших к нему ГК­Ч­Пи­стов, что их все равно ждет арест, толь­ко тогда я под­пи­сал указ, объ­явив­ший все ре­ше­ния ГКЧП неза­кон­ны­ми. Было это 21 ав­гу­ста во вто­рой по­ло­вине дня.

– После вы си­де­ли и ждали аре­ста?

– Я по­ни­мал, что это неиз­беж­но. Не по­ве­ри­те, в ночь на 22 ав­гу­ста я впер­вые за много суток нор­маль­но от­дох­нул. Все раз­го­во­ры о том, что меня брали пья­ным, что я в шта­ни­ну по­пасть ногой не мог – чушь! Меня ведь лично Сте­пан­ков аре­сто­вы­вал, по­это­му я по­тре­бо­вал, чтобы он весь этот бред опро­верг. С ви­ди­мой неохо­той гос­по­дин ген­про­ку­рор вы­нуж­ден был это сде­лать.

– Но вы же не ста­не­те утвер­ждать, что ве­де­те трез­вый образ жизни? Не спра­ши­ваю, упо­треб­ля­е­те ли вы, во­прос в том, не зло­упо­треб­ля­е­те ли?

– Я, ко­неч­но, не трез­вен­ник, но и не ал­ко­го­лик. По празд­ни­кам, само собой, поз­во­ляю себе. Ну, ино­гда еще по­во­ды бы­ва­ют. Од­на­ко ведь и вы, жур­на­ли­сты, не самые свя­тые, верно?

Я ал­ко­голь вос­при­ни­маю нор­маль­но. При­чем мой ор­га­низм был все­гда таков, что я мог уло­жить всех то­ва­ри­щей, а сам остать­ся при па­мя­ти. По­это­му глупо го­во­рить, что Янаев за­явил­ся пья­ным на за­се­да­ние ГКЧП. У меня после пары рюмок лишь лицо крас­не­ет – и все, но тут уж ни­че­го не по­де­ла­ешь.

Я, без­услов­но, не такой трез­вен­ник, как Борис Ель­цин, но любой мой зна­ко­мый, если, ко­неч­но, это не тварь ка­кая-ни­будь, под­твер­дит, что Янаев – нор­маль­ный мужик. Я об этом и с три­бу­ны съез­да, когда меня ви­це-пре­зи­ден­том вы­би­ра­ли, ска­зать хотел, но меня непра­виль­но по­ня­ли. Ваши бра­тья-жур­на­ли­сты как вце­пи­лись, так до сих пор от­мыть­ся не могу.

– Но на той пер­вой пресс-кон­фе­рен­ции руки у вас дро­жа­ли от манд­ра­жа или с по­хме­лья?

– Мы же все люди, все че­ло­ве­ки. Я перед этим ночь про­пси­хо­вал, ибо по­ни­мал, что делаю, во что ввя­зы­ва­юсь. Есте­ствен­но, манд­раж про­ши­бал. Я ведь сжи­гал себя в любом слу­чае. Пре­зи­ден­том даже при по­бе­де ГКЧП я не стал бы, это мною было ого­во­ре­но сразу. Мак­си­мум – ис­пол­ня­ю­щий обя­зан­но­сти сро­ком до неде­ли.

– Калиф на час по имени Янаев?

– Аб­со­лют­но, аб­со­лют­но! Можно ска­зать еще – ка­ми­кад­зе. На­вер­ное, я мог бы от­си­деть­ся, как неко­то­рые дру­гие, но не стал. Я все делал со­зна­тель­но, ру­ко­вод­ству­ясь по­ни­ма­ни­ем долга го­су­дар­ствен­но­го де­я­те­ля.

Так что на ту пресс-кон­фе­рен­цию я шел, как на Гол­го­фу. Плюс к нерв­но­му на­пря­гу еще и про­сту­да, у меня тем­пе­ра­ту­ра была под 39, я пла­ток от носа не от­ни­мал.

– А с кем вы по-муж­ски разо­брать­ся пред­по­ла­га­е­те, про­тив кого в “Мат­рос­ской ти­шине” би­цеп­сы ка­ча­ли? В преды­ду­щем ин­тер­вью вы так и не от­ве­ти­ли на этот мой во­прос.

– Но это же шутка. Не стану же я драть­ся.

Я пси­хо­ло­ги­че­ски креп­ко за­ка­лен. За все время в СИЗО мною не на­пи­са­но ни одной прось­бы о ме­ди­цин­ском осви­де­тель­ство­ва­нии, о по­слаб­ле­нии ре­жи­ма, не от­прав­ле­но ни од­но­го пись­ма – ни хам­ско­го, ни слез­но­го – ни Гор­ба­че­ву, ни Ель­ци­ну. Если уж за ре­шет­кой не сло­мал­ся…

Ко­неч­но, можно вести речь о пре­да­тель­стве мно­гих. Люди, ко­то­рым до­ве­рял, верил, в труд­ную ми­ну­ту дали сла­би­ну. На­вер­ное, часть ис­пу­га­лась, часть что-то недо­по­ня­ла. Надо ведь было разо­брать­ся, что мы не ру­ко­вод­ство­ва­лись ло­ги­кой путча. У нас и в мыс­лях, ска­жем, не было от­стра­нять Гор­ба­че­ва от вла­сти. Мы ему про­сто пред­ло­жи­ли: не хо­чешь де­лать гряз­ную ра­бо­ту – от­дох­ни недель­ку, не мешай.

Но Гор­ба­чев – тут все по­нят­но. Были и такие, кто по­сто­ян­но играл на два фрон­та.

По­это­му и морду я бить ни­ко­му не хочу. Слиш­ком мно­гим бы при­ш­лось фи­зио­но­мию по­пор­тить.

– И все-та­ки с кого бы вы пред­по­чли на­чать?

– С неко­то­рых во­е­на­чаль­ни­ков, ко­то­рые свер­ка­ют боль­ши­ми звез­да­ми на по­го­нах. Фа­ми­лии? Ша­пош­ни­ков и Гра­чев. Пока до­ста­точ­но этих двоих.

– По­че­му-то думал, что пер­вым непре­мен­но ока­жет­ся Гор­ба­чев.

– Нет, об него я даже руки ма­рать не стану. Про­тив­но.

Ан­дрей ВАН­ДЕН­КО.