Железный конец Юрия Айзеншписа

– Кроме вас, по­жа­луй, толь­ко Марк Ру­дин­штейн, от­си­дев несколь­ко лет за ре­шет­кой, смог так же быст­ро про­бить­ся на­верх в свет­ской ту­сов­ке. Ай­зен­шпис, Ру­дин­штейн… Вы ни­ка­кой за­ко­но­мер­но­сти не усмат­ри­ва­е­те?

– Я не боль­шой лю­би­тель рас­про­стра­нять­ся на тему своей на­ци­о­наль­ной при­над­леж­но­сти… Впро­чем, и из этого я не делаю ка­ко­го-то сек­ре­та.

У меня есть ос­но­ва­ния счи­тать себя до­стой­ным сыном сво­е­го на­ро­да. Я вырос в ев­рей­ской семье. В со­вет­ской. Я учил­ся в школе. В со­вет­ской. За­кон­чил ин­сти­тут. Со­вет­ский. По­ни­ма­е­те, я со­вет­ский еврей. Это осо­бая нация.

Меня по­сто­ян­но окру­жа­ли рус­ские. И ни­ко­гда я не ис­пы­ты­вал по от­но­ше­нию к себе ан­ти­се­ми­тиз­ма. Ска­жем, мне до­ве­лось ра­бо­тать в “за­кры­том” ин­сти­ту­те, изу­ча­ю­щем кос­ми­че­скую про­бле­ма­ти­ку, иметь сверх­сек­рет­ные до­пус­ки. КГБ про­щу­пал несколь­ко по­ко­ле­ний моих пред­ков. И даже то, что отец ро­дил­ся в Поль­ше, не по­ме­ша­ло моему тру­до­устрой­ству.

– Сло­вом, же­ла­ние пре­вра­тить­ся из Ай­зен­шпи­са в ка­ко­го-ни­будь Юрье­ва или Ива­но­ва не воз­ни­ка­ло?

– Мне очень нра­вит­ся моя фа­ми­лия. Хотя по­на­ча­лу я ком­плек­со­вал, когда пред­сто­я­ло прий­ти в новый класс или тру­до­вой кол­лек­тив. Слово “Ай­зен­шпис” с пер­вой по­пыт­ки не то что вы­го­во­рить, про­чи­тать пра­виль­но не могли. Ни­че­го, те­перь на­учи­лись.

– В дет­стве у вас была ка­кая-ни­будь клич­ка?

– Клич­ки не при­жи­ва­лись, про­сто порой меня на­зы­ва­ли со­кра­щен­но Шпи­сом. Кста­ти, это слово пе­ре­во­дит­ся на рус­ский как “конец”. А пол­но­стью моя фа­ми­лия зву­чит бук­валь­но так: же­лез­ный конец.

Как-то му­зы­каль­ный кри­тик Ар­те­мий Тро­иц­кий спро­сил у своей ба­буш­ки, по­ни­ма­ю­щей по-ев­рей­ски, что озна­ча­ет слово “ай­зен­шпис”, чем по­верг ста­руш­ку в смя­те­ние.

– Вы вполне со­от­вет­ству­е­те сво­е­му имени?

– По­ла­гаю, да.

– И мно­гие ис­пы­та­ли силу этого конца на себе?

– Мно­гие.

– Я имею в виду де­ву­шек.

– И я их же. Толь­ко да­вай­те не будем вда­вать­ся в по­дроб­но­сти, а то жена еще услы­шит…

– Ну а о же­ле­зе ха­рак­те­ра Шписа по­го­во­рить можно?

– Я по на­ту­ре тру­до­го­лик, по­это­му без­дель­ни­ков тер­петь не могу. Спус­ка не даю. Ни себе, ни дру­гим. Рас­слаб­лять­ся нель­зя. Съе­дят.

Свою жизнь я могу срав­нить с бегом с пре­пят­стви­я­ми. Глад­ко­го шоссе у меня ни­ко­гда не было, а пре­гра­ды я, ка­жет­ся, на­учил­ся пре­одо­ле­вать до­ста­точ­но про­фес­си­о­наль­но.

– Монстр, акула… Эти эпи­те­ты вам льстят?

– Все­гда при­ят­но, когда твой труд на­хо­дит об­ще­ствен­ную оцен­ку. Пусть даже и с та­ки­ми опре­де­ле­ни­я­ми.

Хотя, с дру­гой сто­ро­ны, есть при­зна­ния и дру­го­го рода. На­при­мер, я об­ла­да­тель двух пре­мий “Ова­ция” в но­ми­на­ции “Луч­ший про­дю­сер года”, ла­у­ре­ат пре­мии “Профи”, при­суж­да­е­мой по опро­су людей, ра­бо­та­ю­щих в шоу-биз­не­се, – кри­ти­ков, жур­на­ли­стов, му­зы­кан­тов, ис­пол­ни­те­лей.

Что же до акулы, то не очень я и кро­во­жад­ный. Во вся­ком слу­чае, ни­ко­го пока не сло­пал.

– Ну а нос вам сло­ма­ли не в схват­ках с дру­ги­ми хищ­ни­ка­ми шоу-биз­не­са?

– До фи­зи­че­ских раз­бо­рок я ни­ко­гда не опус­кал­ся. Даже в ме­стах ли­ше­ния сво­бо­ды. К слову, в тюрь­ме я ис­пы­тал по­бо­лее, чем пи­са­тель Сол­же­ни­цын. Алек­сандр Ис­а­е­вич сидел в среде себе по­доб­ных, я же на­хо­дил­ся не в теп­лич­ных усло­ви­ях, а в самом обык­но­вен­ном ла­ге­ре, но­сив­шем весь­ма крас­но­ре­чи­вое на­зва­ние “Мя­со­руб­ка”. На­смот­рел­ся там вся­ко­го, бес­пре­дел ад­ми­ни­стра­ции на­мно­го пре­вы­шал те на­ру­ше­ния, ко­то­рые поз­во­ля­ли себе зеки. Тем не менее я об­хо­дил­ся без “празд­ни­ков” – без си­ня­ков и сса­дин.

А кри­вой нос па­мять о дет­стве. В ше­сти­лет­нем воз­расте мой при­я­тель ни с того, ни с сего дви­нул ногой. Те­перь ношу от­мет­ку о дет­ской ша­ло­сти на лице.

– Вы тогда от­ве­ти­ли уда­ром на удар?

– Не помню, но драка ведь не един­ствен­ный спо­соб по­ста­вить обид­чи­ка на место. Если бы на все под­нож­ки, ко­то­рые мне де­ла­ют из за­ви­сти и вред­но­сти, я от­ве­чал уда­ра­ми, то мне при­ш­лось бы пре­вра­тить­ся в Стал­лоне и сут­ка­ми ма­хать ку­ла­ка­ми.

– А раз­бор­ка с небезыз­вест­ной по­этес­сой Мар­га­ри­той Пуш­ки­ной? Здесь-то вы сдер­жи­вать­ся не стали.

– При­знать­ся, я уже по­жа­лел об этом. Не сто­и­ло ввя­зы­вать­ся. Это ведь ко­гда-то Пуш­ки­на была небезыз­вест­ная, а те­перь она ока­за­лась не у дел. С по­мо­щью же этого скан­да­ла Рите уда­лось раз­вер­нуть шу­ми­ху во­круг сво­е­го имени.

Мне же нужно было сразу объ­яс­нить Пуш­ки­ной, чем для нее все может за­кон­чить­ся. Когда пошли пуб­ли­ка­ции с на­ез­да­ми на мо­ло­дых и ма­сти­тых му­зы­кан­тов, под­пи­сан­ные то Ай­ро­ном Мей­де­нов­ским, то си­ро­той Фе­неч­кой Об­ло­мо­вой, я по­зво­нил Рите и спро­сил: “Твоя ра­бо­та?” Она сна­ча­ла от­ка­зы­ва­лась, а потом при­зна­лась и клят­вен­но по­обе­ща­ла впредь по­доб­ных ста­те­ек не пи­сать. На деле же Пуш­ки­на по­жа­ло­ва­лась на меня, за­явив, что я чуть ли не убить ее со­би­ра­юсь. Так и раз­го­рел­ся этот скан­дал.

– И все же порой вы со­зна­тель­но даете повод по­су­да­чить? Ска­жем, ваш зна­ме­ни­тый пи­джак “Пожар в джун­глях”, куп­лен­ный за семь­сот дол­ла­ров. При­ят­но эпа­ти­ро­вать пуб­ли­ку?

– Вы го­во­ри­те: семь­сот, а одна га­зе­та во­об­ще о пяти ты­ся­чах “зе­ле­ных” на­пи­са­ла. На самом деле в Канны я при­е­хал от­ды­хать, ко­неч­но, ходил по ма­га­зи­нам и по­ку­пал то, что мне нра­ви­лось. Взял два пи­джа­ка, очки, ру­ба­хи, гал­стук, ко­ро­че, при­кид. Немнож­ко эки­пи­ро­вал­ся. Ко­неч­но, я не дол­ла­ро­вый су­пер­мил­ли­о­нер, но мне на жизнь хва­та­ет.

– Вы­хо­дя на улицу из дома, сколь­ко вы бе­ре­те денег на непред­ви­ден­ные рас­хо­ды?

– По-раз­но­му. Ино­гда у меня в кар­мане бы­ва­ет, увы, всего 50 тысяч руб­лей.

– Какая сумма для вас не день­ги?

– Со ста ты­ся­ча­ми чув­ствую себя до­ста­точ­но неуве­рен­но. Сей­час ведь штра­фы ГАИ вы­со­кие, ре­сто­ра­ны до­ро­гие.

– Выйдя на волю после дол­гой от­сид­ки, вы на­чи­на­ли прак­ти­че­ски с нуля?

– Да, у меня ни­че­го не было. Ни квар­ти­ры, ни ка­пи­та­ла. Я был пу­стой, как ба­ра­бан.

– Если вы без рас­крут­ки такой вес на­бра­ли, что же за сле­ду­ю­щую пя­ти­лет­ку успе­е­те?

– Зачем за­га­ды­вать? Есть планы. Же­лез­ный конец не за­ржа­вел.