БРАЙТОНСКИЙ ПЛЯЖ, ЗАПОВЕДНИК “РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА”

“Все рус­ские – шпи­о­ны!” – на пол­ном се­рье­зе го­во­рит мой друг Пат­рик, ко­то­рый, ви­ди­мо, до сих пор не может из­ба­вить­ся от сте­рео­ти­пов, вдолб­лен­ных в со­зна­ние мил­ли­о­нов аме­ри­кан­цев мо­гу­чей про­па­ган­дой вре­мен “хо­лод­ной войны”. Когда Пат­рик пред­став­ля­ет меня своим зна­ко­мым, он так и го­во­рит: “Это – Яро­слав, рус­ский шпион!”

Рус­ская мафия. Брай­тон-Бич поль­зу­ет­ся дур­ной сла­вой у боль­шин­ства аме­ри­кан­цев. При­бли­зи­тель­но такая же слава еще чет­верть века назад была у Гар­ле­ма, где белый че­ло­век вос­при­ни­мал­ся не менее стран­но, чем Ми­клу­хо-Ма­клай среди па­пуа­сов. Боль­шин­ство аме­ри­кан­цев бо­ят­ся Брай­тон-Бич, ко­то­рый ас­со­ци­и­ру­ет­ся у них од­но­вре­мен­но и с “рус­ски­ми шпи­о­на­ми”, и со зна­ме­ни­той рус­ской ма­фи­ей, вы­тес­нив­шей в их со­зна­нии ле­ген­дар­ную ита­льян­скую мафию, вос­пе­тую в мно­го­чис­лен­ных де­тек­ти­вах и ки­но­бо­е­ви­ках (пре­жде всего в “Крест­ном отце” Коп­по­лы).

Труд­но ска­зать, на­сколь­ко ре­аль­но су­ще­ство­ва­ние рус­ской мафии, но каж­дая га­зет­ная пуб­ли­ка­ция, по­свя­щен­ная раз­об­ла­че­нию и по­им­ке оче­ред­но­го рус­ско­го ма­фи­о­зи (по­след­ний раз это был зна­ме­ни­тый Япон­чик), по­до­гре­ва­ет эту бо­язнь и ав­то­ма­ти­че­ски пе­ре­но­сит ее на всех рус­ских эми­гран­тов.

“Рус­ский биз­нес” – вы­ра­же­ние, ха­рак­те­ри­зу­ю­щее дей­ствия, плохо укла­ды­ва­ю­щи­е­ся в умах аме­ри­кан­цев. Ка­жет­ся, рус­ские спо­соб­ны на все, чтобы обой­ти аме­ри­кан­ские за­ко­ны: они про­да­ют раз­бав­лен­ный бен­зин или по­ку­па­ют рас­ти­тель­ное масло, а потом сбы­ва­ют его как ма­шин­ное, на­кру­чи­вая цену и эко­но­мя на на­ло­гах. При­чем де­ла­ет­ся это в таких мас­шта­бах, что при­быль ис­чис­ля­ет­ся в мил­ли­о­нах…

Че­ло­век – кол­лек­тив­ное жи­вот­ное. Че­ло­век не может жить один, без стаи (или стада). Осо­бен­но если он рус­ский, у ко­то­ро­го кол­лек­ти­визм – в крови и в ге­не­ти­че­ском коде. В Нью-Йор­ке, где все жиз­нен­ное про­стран­ство по­де­ле­но между че­ло­ве­че­ски­ми ста­я­ми, Брай­тон-Бич – это такая же ко­ло­ния для рус­ских, как Гар­лем для чер­но­ко­жих, Чай­на­та­ун для ки­тай­цев или Ма­лень­кая Ита­лия для ита­льян­цев.

Пер­вые пол­го­да жизни в Нью-Йор­ке я не ис­пы­ты­вал ни­ка­ко­го ин­те­ре­са к об­ще­нию со сво­и­ми со­пле­мен­ни­ка­ми и к зна­ком­ству с Брай­тон-Бич. Но на­слу­шав­шись страш­ных рас­ска­зов дру­зей-аме­ри­кан­цев, на­пе­ре­бой от­го­ва­ри­вав­ших меня от по­езд­ки в этот рас­сад­ник пре­ступ­но­сти и шпи­о­на­жа, я по­ехал туда из чув­ства про­ти­во­ре­чия и из зоо­ло­ги­че­ско­го, ис­сле­до­ва­тель­ско­го ин­те­ре­са. 40 минут на метро на юго-во­сток от цен­тра Нью-Йорк Сити через весь Бруклин до конца го­во­рят толь­ко по-рус­ски. Рус­ские на­зва­ния ма­га­зи­нов и кафе, рус­ские вы­вес­ки и объ­яв­ле­ния, мно­гие из ко­то­рых ка­жут­ся за­им­ство­ван­ны­ми из Ильфа и Пет­ро­ва. “Про­фес­си­о­наль­ный порт­ной вы­пол­нит любые за­ка­зы по по­чин­ке и по­крою одеж­ды” – ни­ко­му из аме­ри­кан­цев не при­ш­ла бы в го­ло­ву такая ре­кла­ма, так как по­нят­но, что если порт­ной вы­пол­ня­ет за­ка­зы, то этот порт­ной – про­фес­си­о­наль­ный, и об этом не нужно спе­ци­аль­но упо­ми­нать, чтобы у кли­ен­та не воз­ник­ли со­мне­ния по по­во­ду его про­фес­си­о­на­лиз­ма. Точно так же – “В про­да­же све­жее мясо и рыба” – при­ме­та су­гу­бо рус­ско­го мен­та­ли­те­та, так как обыч­но в Аме­ри­ке несве­жее мясо или рыбу не про­да­ют. На­вер­ное, имен­но на таких ме­ло­чах лучше всего про­яв­ля­ют­ся раз­ли­чия в об­ра­зе мыш­ле­ния и жизни рус­ских и аме­ри­кан­цев.

При­знать­ся, место мас­со­во­го оби­та­ния быв­ших со­оте­че­ствен­ни­ков по­ка­за­лось мне не менее эк­зо­ти­че­ским, чем Чай­на­та­ун. У меня было стран­ное ощу­ще­ние, будто я очу­тил­ся в Со­вет­ском Союзе 60-х годов, вре­мен “раз­ви­то­го со­ци­а­лиз­ма”, ко­то­рые я не за­стал, к сча­стью, но знаю по за­ме­ча­тель­ным книж­кам и филь­мам того вре­ме­ни. Ока­зав­шись в новом для себя месте, новом, аб­со­лют­но новом мире, эти люди вовсе не со­би­ра­ют­ся жить по его за­ко­нам и обы­ча­ям. Ка­жет­ся, все, о чем они меч­та­ют, – это вос­со­здать здесь ту серую и убо­гую жизнь, ко­то­рой они жили там, до эми­гра­ции. Стран­ным об­ра­зом даже ланд­шафт Брай­тон-Бич по­ка­зал­ся мне до боли со­вет­ским.

Эми­грант­ская куль­ту­ра, круто за­ме­шан­ная на блат­ной зе­ков­ской эс­те­ти­ке, несколь­ко лет назад одер­жа­ла три­ум­фаль­ную по­бе­ду над куль­ту­рой мет­ро­по­лии, вва­лив­шись на эст­рад­ные под­мост­ки, книж­ные и га­зет­ные стра­ни­цы, экра­ны ки­но­те­ат­ров и те­ле­ви­зо­ров. В то же время мно­гие оте­че­ствен­ные зна­ме­ни­то­сти, доб­ро­воль­но эми­гри­ро­вав­шие в Штаты в по­гоне за пре­сло­ву­той Аме­ри­кан­ской Меч­той, стали ча­стью этой эми­грант­ской куль­ту­ры.

Ком­по­зи­тор Алек­сандр Жур­бин, автор пер­вой со­вет­ской рок-опе­ры “Орфей и Эв­ри­ди­ка” и из­вест­ных всей стране шля­ге­ров, здесь пе­ре­би­ва­ет­ся вы­ступ­ле­ни­я­ми в эми­грант­ских ка­ба­ках. Один из стол­пов оте­че­ствен­ной эст­ра­ды, по­эт-пе­сен­ник Илья Рез­ник пер­вые два года эми­гра­ции вла­чил по­лу­ни­щен­ское су­ще­ство­ва­ние. Ле­ген­дар­ная Жанна Агу­за­ро­ва, “бли­став­шая” по­на­ча­лу в за­хо­луст­ном ре­сто­ране “Чер­ное Море” в Лос-Ан­дже­ле­се, после три­ум­фаль­ных га­стро­лей с “Браво” в Рос­сии и Из­ра­и­ле была со скан­да­лом уво­ле­на из ре­сто­ра­на и сей­час чис­лит­ся без­ра­бот­ной. “Лицо со­вет­ско­го ТВ”, дик­тор Ма­ри­на Бур­це­ва (из­ме­нив­шая свою фа­ми­лию на Ле­вин­сон, по мужу) не ужи­лась в Из­ра­и­ле и сей­час ра­бо­та­ет на мест­ной те­ле­ком­па­нии, ауди­то­рия ко­то­рой в ты­ся­чи раз мень­ше, чем остан­кин­ская. Звез­ды со­вет­ско­го кино, бле­стя­щие ак­те­ры Елена Со­ло­вей, Ро­ди­он На­ха­пе­тов и Елена Ко­ре­не­ва в Аме­ри­ке имеют ста­тус, да­ле­кий от звезд­но­го, время от вре­ме­ни по­яв­ля­ясь в эпи­зо­ди­че­ских ролях, по­доб­но по­кой­ным Са­ве­лию Кра­ма­ро­ву и Алек­сан­дру Го­ду­но­ву, быв­ше­му со­вет­ско­му ба­лет­но­му тан­цов­щи­ку № 1, ре­шив­ше­му остать­ся в Аме­ри­ке во время га­стро­лей Боль­шо­го те­ат­ра в 1979 году. Гор­дость оте­че­ствен­но­го спор­та, олим­пий­ская чем­пи­он­ка, фи­гу­рист­ка Ирина Род­ни­на, ка­жет­ся, еще со­всем недав­но ры­дав­шая при зву­ках со­вет­ско­го гимна в по­ры­ве пат­ри­о­тиз­ма, сей­час живет в при­го­ро­де Нью-Йор­ка, где тре­ни­ру­ет бу­ду­щих аме­ри­кан­ских чем­пи­о­нов. Из­вест­ный неко­гда поэт Петр Вегин ра­бо­та­ет ре­дак­то­ром лос-ан­дже­лес­ской ма­ло­ти­раж­ки “Кур­сив”, ос­нов­ную часть пуб­ли­ка­ций ко­то­рой со­став­ля­ют пи­рат­ские пе­ре­пе­чат­ки и так уже сто раз пе­ре­пе­ча­тан­но­го всеми Дэйла Кар­не­ги и дру­гих за­пад­ных ав­то­ров, чьи имена (для кон­спи­ра­ции!) за­ме­ня­ют­ся ост­ро­ум­ны­ми псев­до­ни­ма­ми. Все, что ин­те­ре­су­ет сей­час Петра Ве­ги­на как че­ло­ве­ка, поэта и ре­дак­то­ра, – это раз­мер груди Па­ме­лы Ан­дер­сон, секс-бом­бы из по­пу­ляр­но­го те­ле­се­ри­а­ла “Bay Watch”.

Мой зна­ко­мый, ра­бо­та­ю­щий под на­ча­лом Ве­ги­на, рас­ска­зал мне, что вла­де­ли­ца га­зе­ты, быв­шая про­дав­щи­ца вин­но-во­доч­но­го ма­га­зи­на, имеет обык­но­ве­ние по­яв­лять­ся в ре­дак­ции с се­лед­кой в руке, по ко­то­рой сте­ка­ет жир. “Нам нужно обя­за­тель­но на­пе­ча­тать ста­тью о той ле­ген­дар­ной гол­ли­вуд­ской ак­три­се, ко­то­рая поль­зо­ва­лась по­пу­ляр­но­стью у муж­чин, по­то­му что умела ска­ты­вать си­га­ру о свою ногу, – за­яви­ла од­на­ж­ды “се­ле­доч­ни­ца”. – Я за­бы­ла ее имя. Нет, это не Мэ­ри­лин Монро! И не Эли­за­бет Тэй­лор…” На сле­ду­ю­щий день она при­ш­ла, осе­нен­ная: “Ту гол­ли­вуд­скую звез­ду звали Клео­пат­ра!” Уве­рен, что мно­гие оби­та­те­ли Брай­тон-Бич ис­кренне уве­ре­ны, что Клео­пат­ра – это гол­ли­вуд­ская звез­да с раз­ме­ром груди Па­ме­лы Ан­дер­сон и си­га­рой, как у Дэ­ви­да Лет­тер­ма­на.

Язык Брай­тон-Бич. В Нью-Йор­ке всю жизнь можно про­жить без зна­ния ан­глий­ско­го, не вы­хо­дя за пре­де­лы сво­е­го квар­та­ла и об­ща­ясь толь­ко с пред­ста­ви­те­ля­ми своей диас­по­ры, – как боль­шин­ство рус­ских с Брай­тон-Бич, ки­тай­цев в Чай­на­та­уне и негров, ко­то­рые ро­ди­лись в гетто чер­ных квар­та­лов и го­во­рят на слен­ге, ма­ло­по­нят­ном даже для боль­шин­ства нью-йор­ке­ров, и ис­пу­ган­но ша­ра­ха­ют­ся в сто­ро­ну, услы­шав на­сто­я­щую ан­глий­скую речь. Впро­чем, на­сто­я­щую рус­скую речь здесь тоже редко услы­шишь, в ос­нов­ном это чу­до­вищ­ная смесь ме­стеч­ко­вых диа­лек­тов, щедро сдоб­рен­ная рус­ско-аме­ри­кан­ским слен­гом и матом.

Саша ра­бо­та­ет на мест­ной рус­ско­языч­ной ра­дио­те­ле­ком­па­нии. Он по­да­рил мне при­ем­ник, на­стро­ен­ный на одну волну и раз­го­ва­ри­ва­ю­щий толь­ко по-рус­ски. Ос­нов­ное эфир­ное время за­ни­ма­ют син­хрон­ные пе­ре­во­ды по­пу­ляр­ных те­ле­про­грамм и “мыль­ных опер”, – для тех, кто за годы, про­ве­ден­ные в Аме­ри­ке, так и не удо­су­жил­ся вы­учить ан­глий­ский. Эта ра­дио­те­ле­ком­па­ния – за­по­вед­ник дев­ствен­ной со­вет­ской жур­на­ли­сти­ки и ре­лик­то­вых со­вет­ских жур­на­ли­стов. Как со­хра­ни­лись они за все эти годы? Как умуд­ри­лись сбе­речь эти непод­ра­жа­е­мые ин­то­на­ции, этот непо­вто­ри­мый язык и стиль, ко­то­рый я опре­де­лил для себя как голос из про­шло­го? Этот при­ем­ни­чек для меня – неис­чер­па­е­мый ис­точ­ник вдох­но­ве­ния. На днях вклю­чил его, а там – оче­ред­ной рас­сказ о ге­ро­ях Со­вет­ско­го Союза, раз­бро­сан­ных судь­бою по го­ро­дам и весям необъ­ят­ной Аме­ри­ки, потом – пе­ре­да­ча о Яне Френ­ке­ле…

Когда я встре­чаю рус­ских на ули­цах Нью-Йор­ка (а это про­ис­хо­дит до­воль­но часто), мне ста­но­вит­ся не по себе от их раз­го­во­ров. Что они го­во­рят, о чем они го­во­рят и как они го­во­рят!!! О ве­ли­кий и мо­гу­чий!.. Ко­неч­но, раз­го­во­ры аме­ри­кан­цев на ули­цах Нью-Йор­ка нена­мно­го со­дер­жа­тель­ней, но это их про­бле­мы. По край­ней мере мне за них не стыд­но и не обид­но за их дер­жа­ву.

О чем го­во­рят на Брай­тон-Бич. По ве­че­рам толпы рус­ских эми­гран­тов вы­хо­дят на до­ща­тый пирс Брай­тон­ско­го Пляжа для про­гул­ки и об­ще­ния. Все знают друг друга и чинно рас­кла­ни­ва­ют­ся при встре­че. Может быть, так об­ща­лись наши пред­ки, и этот но­сталь­ги­че­ский ри­ту­ал со­хра­нил­ся в рос­сий­ской глу­бин­ке, но я ни­че­го по­доб­но­го в своей жизни не видел. В Аме­ри­ке во­об­ще не при­ня­то слиш­ком тес­ное и ча­стое об­ще­ние между лю­дь­ми. Дру­зья­ми здесь счи­та­ют­ся люди, раз в неде­лю или даже в месяц со­зва­ни­ва­ю­щи­е­ся по те­ле­фо­ну. Труд­но себе пред­ста­вить, чтобы аме­ри­кан­цы тра­ти­ли столь­ко вре­ме­ни на бес­цель­ное лич­ное об­ще­ние, про­гул­ки или об­суж­де­ние по­след­них но­во­стей.

В со­зна­нии рус­ских эми­гран­тов по-преж­не­му су­ще­ству­ют два враж­деб­ных ла­ге­ря: мы (рус­ские) и они (“аме­ри­ко­сы”). И это – несмот­ря на то, что они сами доб­ро­воль­но сме­ни­ли граж­дан­ство, став аме­ри­кан­ца­ми, пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми Со­еди­нен­ных Шта­тов Аме­ри­ки, ос­но­вой идео­ло­гии ко­то­рых яв­ля­ет­ся пат­ри­о­тизм! Ма­тер­ные ан­ти­со­вет­чи­ки, лютой нена­ви­стью нена­ви­дев­шие со­вет­скую власть и все, что свя­за­но со стра­ной, в ко­то­рой они ро­ди­лись и вы­рос­ли, сей­час они ис­пы­ты­ва­ют но­сталь­гию по тем вре­ме­нам, когда Со­вет­ский Союз был сверх­дер­жав­ной и когда на За­па­де рус­ских ува­жа­ли, по­то­му что бо­я­лись. Несмот­ря на то, что по­дав­ля­ю­щее боль­шин­ство рус­ской эми­гра­ции в Аме­ри­ке – это евреи, эми­гри­ро­вав­шие из СССР, спа­са­ясь от рус­ско­го ан­ти­се­ми­тиз­ма, даже мно­гие из них сей­час про­ник­лись им­пер­ски­ми ам­би­ци­я­ми и на­зы­ва­ют себя рус­ски­ми.

Двумя ос­нов­ны­ми те­ма­ми раз­го­во­ров рус­ских эми­гран­тов яв­ля­ют­ся по­куп­ки и по­ли­ти­ка: “Вчера ку­пи­ла но­соч­ки, а они ока­за­лись та­ко­го пар­ши­во­го ка­че­ства!..” “Гор­ба­чев стра­ну раз­ва­лил…” “В со­сед­ний ме­бель­ный крес­ла за­вез­ли де­ше­вые. Так я пока со­би­ра­лась, их уже разо­бра­ли!” “А Клин­тон тоже ведь не дурак… Ель­цин пра­виль­но ска­зал…” Нет ни­ка­ких со­мне­ний, что каж­дая мест­ная ку­хар­ка с ра­до­стью бы взя­лась управ­лять го­су­дар­ством. За­бав­но, что о по­ли­ти­ке оби­та­те­ли Брай­тон-Бич го­во­рят так, будто толь­ко что вер­ну­лись со встре­чи на выс­шем уровне, а о по­куп­ках – так, будто в Аме­ри­ке су­ще­ству­ет де­фи­цит то­ва­ров.

Шоп­пинг, самое эле­мен­тар­ное и обы­ден­ное здесь дело, за­ни­ма­ет боль­шую часть вре­ме­ни “быв­ших рус­ских”. Если сред­не­ста­ти­сти­че­ский аме­ри­ка­нец со­вер­ша­ет по­куп­ки один раз в две-три неде­ли, то для боль­шин­ства оби­та­те­лей Брай­тон-Бич, одер­жи­мых “ве­щиз­мом”, вся жизнь про­хо­дит в по­сто­ян­ном по­ис­ке че­го-то осо­бен­но­го. Как пра­ви­ло, их выбор оста­нав­ли­ва­ет­ся на чем-то де­ше­вом и не осо­бен­но ка­че­ствен­ном.

Что носят на Брай­тон-Бич. Пре­об­ла­да­ют ма­ли­но­вые, крас­ные или фи­о­ле­то­вые пи­джа­ки с боль­ши­ми бле­стя­щи­ми пу­го­ви­ца­ми от Ар­ма­ни и Вер­са­че, уси­лен­но про­па­ган­ди­ру­е­мые в Рос­сии Ро­ма­ном Вик­тю­ком. В Нью-Йор­ке, где каж­дый может вы­би­рать себе имидж и одеж­ду на свое усмот­ре­ние, “быв­шие рус­ские” вы­де­ля­ют­ся од­но­об­ра­зи­ем сво­е­го вида и уме­ни­ем со­че­тать несо­че­та­е­мое: пи­джак с физ­куль­тур­ны­ми шта­на­ми, ко­стюм с крос­сов­ка­ми и кеп­кой-бейс­бол­кой и т.д. Мат­вей Га­на­поль­ский – иде­аль­ный со­би­ра­тель­ный образ жи­те­ля Брай­тон-Бич.

“Вот так мы жили. Так и живем. И так и будем жить, пока не умрем! И если мы живем вот так, зна­чит – так надо!” – пел по­кой­ный Майк На­у­мен­ко, лидер пи­тер­ской рок-груп­пы “Зоо­парк”. Брай­тон-Бич похож на зоо­парк не толь­ко ди­ко­стью мест­ных нра­вов и обы­ча­ев, но и агрес­сив­ным непри­я­ти­ем всего того, что хоть как-то про­ти­во­ре­чит этим нра­вам и обы­ча­ям. Если боль­шин­ству нью-йорк­цев со­вер­шен­но без­раз­лич­на моя эк­зо­ти­че­ская внеш­ность – крас­ные во­ло­сы, оби­лие се­ре­жек и стран­ная одеж­да, то оби­та­те­ли Брай­тон-Бич счи­та­ют своим дол­гом вы­ска­зать него­до­ва­ние в мой адрес, тыкая паль­цем и при­го­ва­ри­вая “Вот, бля, на­пя­лил!” Они про­из­но­сят это гром­ко, без стес­не­ния и бо­яз­ни, что я по­ни­маю смысл ска­зан­но­го, так как у них в го­ло­ве не укла­ды­ва­ет­ся, что я – рус­ский, что рус­ский может так вы­гля­деть. Точно так же они ком­мен­ти­ру­ют внеш­ность окру­жа­ю­щих в метро или на улице, и ино­гда у меня воз­ни­ка­ет силь­ное же­ла­ние по­дой­ти к ним и от­ве­тить в том же духе, вспом­нив род­ную ненор­ма­тив­ную лек­си­ку.

Что слу­ша­ют на Брай­тон-Бич. Эми­грант­ские серд­ца без­раз­дель­но при­над­ле­жат блат­ным пес­ням и оте­че­ствен­ной эст­ра­де. В то время, как са­мо­род­ки из эми­грант­ских ка­ба­ков уже осво­и­ли самые пре­стиж­ные сцены и залы мет­ро­по­лии, бес­ко­неч­ная че­ре­да рос­сий­ских по­п­со­ви­ков-за­тей­ни­ков раз­вле­ка­ет Брай­тон-Бич. Все рус­ские ма­га­зи­ны здесь уве­ша­ны мно­го­чис­лен­ны­ми афи­ша­ми с име­на­ми рос­сий­ских поп-звезд. Ко­неч­но, залы неве­ли­ки, но ино­гда слу­ча­ют­ся ан­шла­ги в 5 тысяч че­ло­век, а то и боль­ше. Би­ле­ты на кон­цер­ты Лаймы Вай­ку­ле сто­и­ли от 50 до 100 дол­ла­ров – до­ро­же, чем на кон­церт Ма­дон­ны. На­вер­ное, им дей­стви­тель­но сто­и­ло ока­зать­ся в Аме­ри­ке, чтобы пла­тить такие день­ги за род­ные мо­ти­вы.

Мой зна­ко­мый рас­ска­зал мне о три­ум­фе Ирины По­на­ров­ской и Бо­ри­са Мо­и­се­е­ва в Лос-Ан­дже­ле­се, где они вы­сту­па­ли в си­на­го­ге перед ев­рей­ской ауди­то­ри­ей. Когда Боря в жен­ском белье ис­пол­нял свой ко­рон­ный шля­гер о том, что “я ро­дил­ся под Го­лу­бой Звез­дой”, на­ив­ные эми­гран­ты устро­и­ли гран­ди­оз­ную ова­цию, решив, что речь идет о Звез­де Да­ви­да. Несмот­ря на то, что рус­ская эми­гра­ция все­гда от­ли­ча­лась го­мо­фо­би­ей и пу­ри­тан­ством, до­став­шим­ся ей в на­след­ство от со­вет­ской идео­ло­гии, Ар­тист на Брай­тон-Бич – че­ло­век ува­жа­е­мый и при­вле­ка­тель­ный, по­это­му ему можно, и жен­ское белье Бори Мо­и­се­е­ва, стрип­тиз “На-Ны” и безум­ные ма­не­ры и на­ря­ды Сер­гея Пен­ки­на про­хо­дят здесь “на ура!”

Что едят на Брай­тон-Бич. В рус­ских про­дук­то­вых ма­га­зи­нах пре­об­ла­да­ют кол­ба­сы, раз­ве­шан­ные по­всю­ду, как рож­де­ствен­ские укра­ше­ния. Столь­ко сор­тов кол­бас я, ка­жет­ся, не видел нигде. Для боль­шин­ства рус­ских эми­гран­тов мечта о хо­ро­шей жизни ас­со­ци­и­ру­ет­ся с кол­бас­ным изоби­ли­ем. Культ еды род­нит рус­ских с аме­ри­кан­ца­ми, но если по­след­ние сей­час по­валь­но пе­ре­хо­дят на ве­ге­та­ри­ан­ство, оза­бо­че­ны ди­е­той, по­ни­же­ни­ем уров­ня хо­ле­сте­ри­на в ор­га­низ­ме и ма­ло­ка­ло­рий­ным пи­та­ни­ем, то наши быв­шие со­оте­че­ствен­ни­ки даже не за­ду­мы­ва­ют­ся об этих глу­по­стях. У них свои пред­став­ле­ния о “здо­ро­вом об­ра­зе жизни” и “вкус­ной и здо­ро­вой пище!”

Ве­че­ром мно­го­чис­лен­ные рус­ские ре­сто­ра­ны и кафе, рас­по­ло­жен­ные на пирсе, пе­ре­пол­не­ны по­се­ти­те­ля­ми, и столы бук­валь­но ло­мят­ся от блюд и вы­пив­ки. Едят так, как будто в по­след­ний раз! Под гром­кий ак­ком­па­не­мент пья­ных цыган и блат­ных бар­дов во­ро­ти­лы мест­но­го биз­не­са с важ­ным видом раз­го­ва­ри­ва­ют по ра­дио­те­ле­фо­ну. Ко­неч­но, здесь ра­дио­те­ле­фо­ном ни­ко­го не уди­вишь, но он, по­доб­но крас­но­му пи­джа­ку, яв­ля­ет­ся непре­мен­ным ат­ри­бу­том ими­джа каж­до­го “со­лид­но­го” пред­при­ни­ма­те­ля с Брай­тон-Бич.

Мой взгляд на Брай­тон-Бич и его оби­та­те­лей – это взгляд со сто­ро­ны, и по­то­му не мне их су­дить. Я ока­зал­ся в эми­гра­ции со­всем не по тем при­чи­нам, что боль­шин­ство моих быв­ших со­граж­дан. Пе­ре­фра­зи­руя Ан­дрея Си­няв­ско­го, “у меня с ны­неш­ней рос­сий­ской вла­стью эс­те­ти­че­ские рас­хож­де­ния”, а не идео­ло­ги­че­ские или эко­но­ми­че­ские. Эми­гра­ция для меня – куль­тур­ный, эс­те­ти­че­ский экс­пе­ри­мент, а не га­стро­но­ми­че­ский, не по­го­ня за кол­бас­ным изоби­ли­ем и про­дук­то­вым раем. И это у них – нор­маль­ная, спо­кой­ная жизнь в “за­по­вед­ни­ке раз­ви­то­го со­ци­а­лиз­ма”, жизнь, до­стой­ная нор­маль­но­го че­ло­ве­ка, а у меня – ка­кой-то ост­ро­сю­жет­ный де­тек­тив, пол­ный опас­ных неожи­дан­но­стей, оши­бок и разо­ча­ро­ва­ний, боль­ших стра­стей и по­тря­се­ний. И, несмот­ря на то, что рус­ские эми­гран­ты до­став­ля­ют аме­ри­кан­ским вла­стям боль­ше го­лов­ной боли, чем кто бы то ни было, они – нор­маль­ные доб­ро­по­ря­доч­ные обы­ва­те­ли, на каких все­гда и везде дер­жа­лось го­су­дар­ство, а я – сму­тьян, нуж­ный Аме­ри­ке, как зайцу вто­рой хвост. Че­ло­век – кол­лек­тив­ное жи­вот­ное, а я про­сто от­бил­ся от стада. Ведь я все­гда ощу­щал себя тем самым уро­дом, не без ко­то­ро­го в семье.

Яро­слав МО­ГУ­ТИН (Нью-Йорк)