Снежинки на ресницах таяли,
И зачарованно читали мы
Красивый незаконченный роман
Про любовь, без измен…
Но все когда-нибудь кончается,
И от судьбы давай уйдем сейчас,
Оставив незаконченный роман
В парке на скамье…
(цитата из популярной песни Игоря Крутого)
С 10 по 13 апреля центральный концертный зал Москвы – “Россию” оккупируют сразу несколько поп-армий. Поклонники Ирины Аллегровой и Валерия Леонтьева, Лаймы Вайкуле и Александра Буйнова, Михаила Шуфутинского, Александра Серова, Вадима Байкова, дуэта “Вкус меда”, сестер Роуз и кабаре-дуэта “Академия” объединятся под сводами “России” на творческих вечерах Народного артиста России, композитора и продюсера Игоря КРУТОГО.
Вечера имени одного автора – не редкость в столице. Но у Крутого все не как у обычных композиторов. Вместо унылого “сборника”, составленного на 80 процентов из двух десятков песенок в исполнении малоизвестных артистов среднего звена и сдобренного двумя-тремя хитами, Крутой намерен осыпать москвичей золотыми шлягерами в исполнении самых-самых. С каждой из звезд у композитора появилась не одна “зайка” или “овечка”, сложились целые альбомы песен. И фрагменты из этих сольных звездных программ составят шоу, в котором нет эпизодов и ролей второго плана. Каждый номер – постановочный, каждый герой – звезда, каждая песня – круто замешана автором и исполнителем. В канун этих творческих вечеров у Крутого напряженные и заполненные дни, но я никогда не видела Игоря суетливым. В самых экстремальных ситуациях он сохраняет спокойствие и соответствует своей звучной фамилии.
– Игорь, помню вечера в Театре оперетты, когда ты встречал гостей на входе в белом пиджаке, зал сверкал изумрудами и бриллиантами, а на сцене блистали все звезды первой величины. Чем нынешние творческие вечера в “России” будут отличаться от “опереточных”?
– Легче сказать, чем они будут похожи на тот мой первый творческий вечер в Оперетте. Со сцены будут звучать песни того же автора. Ты догадываешься, о ком я говорю? Тот же художник – Борис Краснов, но это будет другое решение. У Бори есть плацдарм для фантазии, ради его творчества мы даже решили расширить сценическое пространство на первые пять зрительных рядов. Прекрасная возможность для Краснова – показать свое мастерство. Режиссерами-постановщиками шоу выступили “академики” эстрадного жанра – Саша и Лолита. И ни для кого не секрет, что они в этом деле – доки. Когда их приглашают вести концерт, режиссер в этой программе уже лишний.
Первое воплощение идеи “Творческие вечера Игоря Крутого” с этим же наполнением и участниками состоялось в январе этого года в Атлантик-сити. Эксперимент удался. Саша и Лола соорудили из очень разных по всем параметрам артистов единое шоу, а устроители, посмотрев на это шоу, догадались объявить дополнительный концерт, который прошел с тем же аншлагом, что и запланированные.
– Меня вдохновило это артистическое единство на концерте, – признается Крутой. – Отчасти объединяла музыка, но успех во многом зависел и от ведущих, создавших из разных песен и звезд единую историю. Жду от московской премьеры такого же ощущения.
– Кажется, за одно прошедшее лето ты зачал сразу несколько крупных, даже я сказала бы – глобальных сольных проектов с дюжиной звезд первой величины. И с тех пор продолжаешь работу в этих направлениях. Откуда такое творческое рвение?
– Просто легко пишется. А когда пишется – не надо себя останавливать или вдвигать в рамки одного исполнителя, одного соавтора, одной темы. Вот Валера Леонтьев… Мы с ним многие годы дружили, но он не был моим исполнителем. Создать что-то под него – сложно. Он – это экзотика. Современные темпы, какая-то голливудская отстраненность стихов… Ему это нравится. Но в один прекрасный день он пришел и сказал: “Давай-ка работай! И делай то, что ты умеешь делать, но с расчетом на меня”. До этого у нас были три песни – “Охотница Диана”,”Маленькое кафе” и “Было, но прошло”, но замаха на альбом не было. Пока мы оба не созрели.
Первым был удачный проект с Сашей Серовым. Потом получился альбом для Аллегровой. И вдруг я понял, что мне интереснее мыслить целым альбомом, а не одной песней. Когда придумываешь и поэтапно создаешь по песне целый цикл, – это позволяет достичь разных настроений, и исполнителю легче раскрыть, показать в таком проекте все свои возможности, заиграть, как говорят, разными гранями. И все песни – от дискотечных до лирических – выдержаны в одном стиле – в стиле одного автора. Мне это интересно. Поэтому я взялся за альбом с Сашей Буйновым, с Валерой Леонтьевым, за второй альбом с Аллегровой. Лайма Вайкуле, Сестры Роуз, Миша Шуфутинский… В общем, черт-те сколько написал.
– Но каждое из этих имен – товар эксклюзивный. Как же эти герои переживают свое соседство на сцене и до нее?
– Еще на моих вечерах в Оперетте я заметил состязательность (в хорошем смысле этого слова) между участниками творческих вечеров. Это было совершенно новое для меня явление – когда звезды из-за кулис следят за номером коллег. Обычно артисты приезжают на тусовочные сборные концерты к своему выходу на сцену, не особенно интересуясь тем, что было до них и что будет после них. Меня обрадовало, что на концертах в Нью-Йорке была почти семейная доброжелательная атмосфера.
– И все-таки наверняка подводные камни в таком тесном переплетении многих звездных дорог с твоей композиторской существуют.
– Когда мы садились за стол переговоров с каждой из звезд, я сам себе сделал подножку. Был такой этический момент: как исполнитель будет диктовать Крутому, что ему нравится, а что – не очень. И чтобы мое продюсирование не довлело над композиторством, я предложил: если песня вызывает хоть какие-то сомнения, не мучиться и не пытаться этот кафтанчик на себя примерить, а тут же возвращать – приму без всяких оговорок. И таким образом мне вернули достаточно материала: Буйнов песен пять, Леонтьев и Аллегрова в том же духе… Но меня это нисколько не огорчает и не смущает: идет нормальный творческий отбор, и мне безумно интересно в нем участвовать.
– И что же будет с теми “детьми”, которые не прижились у той или иной звезды, – бросишь на произвол судьбы?
– В некоторых случаях я просто промахнулся – предложил песню не тому артисту, а другому она подошла тютелька в тютельку. Ну а те песни, которые остались пока невостребованными, ждут своего часа и своего исполнителя. У меня последнее время так легко и непринужденно рождаются мелодии, что мне не жалко: не нравится – я создам другую песню. Главное, что я никого не насилую, отдаю только то, что принимается с восторгом.
– Как тебе удается заключить в свои творческие объятbя столько гордых певчих птиц? Ведь у каждой – свое оперение, свой полет…
– Когда-то давно я принес свои песни Пугачевой. Она мне ответила: “Мне не так-то просто написать песню. Со мной надо дружить, общаться, в горы поехать… И тогда, может быть, родится что-то для меня”. Конечно, в этом была доля шутки. Но теперь я понимаю, как она была искренна. Чтобы сочинять для артиста целый цикл песен, целый альбом, надо очень хорошо его знать. Его нюансы, настроения, привычки, беды и радости, плюсы и минусы должны быть прочувствованы тобой, как им самим. Ты должен понимать, что тревожит этого человека: когда и от чего он плачет или – какая шутка или примочка заставит его хохотать, будет ему по приколу. К счастью, со всеми артистами, для которых я пишу песни, меня связывают не только “рабочие”, но и дружеские отношения. Я люблю Иру Аллегрову, Лайму, мы много лет дружим с Валерой Леонтьевым и Сашей Буйновым, с Серовым и с Мишей Шуфутинским понимаем друг друга с полуслова… и так далее.
– Судя по твоим словам, композитор, как герой из сказки, для того чтобы добиться успеха, должен суметь рассмешить Царевну-Несмеяну…
– Я говорю о том, что можно попасть в точку одной-двумя песнями, но для долгого и плодотворного сотрудничества нужно разгадать и полюбить человека, для которого пишешь. А что касается Несмеяны… Можно не пытаться ее рассмешить. Но тогда где гарантия того, что с этой песней артист на сцене растормошит зрителей: если его не трогает, то почему это должно нравиться им?..
– О бедных поэтах замолви слово. Как ты обретаешь такое многоликое соавторство?
– За этот год я написал сумасшедшее количество песен и не использовал, наверно, двух третей тех стихов, которые у меня есть. Я беру тесты и у профессионалов, поэтов с именем, и народное творчество, которое мне в изобилии поставляет почта.
– Мне особенно мил ваш тандем с Аркадием Аркановым, который просто раскудрявился в твоих песнях, как юноша.
– У нас вышел совместный альбом с Аркановым. “Девочка по имени Хочу” для Аллегровой и “Эмигрантская” для Буйнова – еще не все хиты, рожденные в сотрудничестве с этим поэтом. Хотя он представляется таким грустным сатириком, талант его молод. И меня заражает та легкость, с которой он творит, как мальчишка.
– Твое имя долгое время ассоциировалось и употреблялось не иначе, как в связке с именем Александра Серова. Но, естественно, как в любом нормальном романе, пришел момент, когда ты перестал быть композитором одного певца. Как складываются теперь ваши отношения, между вами нет конфликта?
– У меня действительно был довольно продолжительный период, когда все, что бы я ни писал, во мне звучало голосом Серова. Сейчас я в состоянии перестроиться и ориентироваться на разных исполнителей. Но я по-прежнему считаю, что он – лучший вокалист нашего поколения, по тембру и голосу ему нет подобных на нашей эстраде. Саша – мое лицо и моя визитная карточка. Мы долго и очень скрупулезно работаем над каждой песней. За 20 лет творческой близости у нас было много разных столкновений по поводу и без повода, но это не значит, что мы не работаем вместе или как-то противостоим друг другу.
– Ты ощущаешь себя еще и артистом, уютно чувствуешь себя в декорациях сцены?
– Честно? Очень неуютно. Я, наверно, слишком стеснительный для артиста. Моя декорация и моя защита – рояль. Вот за ним мне уютно.
– Высшая точка творческого кайфа для тебя. Когда ты нашел мелодию за роялем, или когда записал ее в студии, или когда услышал ее в исполнении звезды?..
– Не угадала. Высший кайф – когда совершенно неожиданно слышишь свою песню где-нибудь в ресторане или на улице. Рояль, студия, альбом – это работа, а кайф – когда твоя песня уходит в народ и находит тебя без твоего ведома. К счастью, я работаю с исполнителями, от которых песни идут к людям.
– Ты без комплексов можешь сказать о себе: “Я – дорогой композитор”?
– Хотелось бы таковым быть.
– Это предмет гордости?
– Это не комплекс. Но, к счастью, я хожу по земле ногами и понимаю, что композиторство – не бездонный колодец. В этом жанре существует свой срок. Песня – товар скоропортящийся. Но пока пишется и это востребовано – надо писать. И очень важно вовремя уйти и прекратить заниматься тем, что не получается.
– И тогда?
– Ну, у меня масса точек приложения. Есть молодые исполнители, есть телепрограммы, которые нужно производить, могу в студии поработать…
– Ты переболел звездной болезнью?
– Думаю, что у меня есть вакцина от самолюбования. Потому что я знаю, откуда все берется и куда все уходит. Перед моими глазами прошли эшелоны артистов, которые становились звездочками и угасали. Тот, кто считал, что он – звезда на века, заканчивал намного быстрее, чем тот, кто не “улетал в звездный городок”.
– Ты вообще чего-то боишься в жизни?
– Я многого боюсь. Прежде всего – потерять близких мне людей. Но это страх каждого нормального человека. Боюсь потерять композиторский нюх. Но даже если это произойдет, на этом моя жизнь не закончится. Еще боюсь потерять везение. Все-таки удача мне часто сопутствовала.
– Древняя мудрость: мужчина состоялся, когда проявил себя в посадке дерева, постройке дома и воспитании отпрыска. Как у тебя с этими достижениями. Или, может быть, у тебя свои критерии?
– Если мое дерево – песни, то, наверное, рощу я посадил. С домом все в порядке. Дети? Сын, которому исполнится шестнадцать, и дочь одиннадцати лет. Удовлетворил?
– Ты считаешь этого достаточно?
– Ну, наверное, не будем останавливаться на достигнутом.
Да нет, я счастливый человек. И если бы Бог дал возможность остановить этот миг, я был бы, наверное, самым счастливым. Я чувствую, что сейчас у меня тот сладкий период, когда все получается. К сожалению, я понимаю, что так не может продолжаться вечно. Хотелось бы продлить это вдохновение.
– У тебя есть человек, в котором ты уверен, как в самом себе?
– Все сложности в моей жизни от неуверенности. Я привык доверять мастерству, доверять профессионалам, но за любой прокол или промах в работе я всегда в первую очередь виню себя. Даже когда, казалось бы, виновник очевиден, я казню и терзаю себя сомнениями, считаю, что это мой грех. В каждой конфликтной ситуации я начинаю копаться в себе, и только когда я уже полностью исключаю свою вину, только тогда могу обвинить кого-то. Поэтому и утверждать, что уверен в ком-то, как в себе, не берусь.
– Ты уже не единожды признался, что переживаешь период творческой окрыленности. Что в жизни вдохновляет тебя на этот полет?
– Есть такое дело. В моей личной жизни действительно произошли приятные и, надеюсь, непоправимые изменения. Я женился.
– Но что-то не припомню никаких сообщений о пышной свадьбе где-нибудь в “Метрополе”, а такое событие не могло бы остаться незамеченным. Не лукавишь?
– Нисколько. Просто свадьба еще впереди.
– Не та ли это восхитительная особа, которая степенно и одновременно печально дефилирует вдоль Гудзона в свежем клипе Шуфутинского?..
– В этом клипе много правды из моей личной жизни. Эта песня (“Пусть тебе приснится Пальма-де-Майорка”) и эта история про нас с Олей. Мы летаем друг к другу. Живем то там, то здесь – между двух берегов. Рейс Москва – Нью-Йорк и наоборот стал для меня образом жизни. Говорят, разлука закаляет чувства, но я бы обошелся и без такой “закалки”.
Я как бы распределил свою жизнь. Там все условия для парения и творчества: я поставил рояль у окна, из которого небоскребы Манхэттена, как на ладошке, и музицирую целыми днями. А сюда я привожу плоды этого творчества, здесь – работа, здесь – люди, для которых я пишу.
– Ты застрахован от того, что вид из окна отвлечет тебя от той действительности, которой живут в России?
– Я родом отсюда. И сердце у меня – здесь. Поэтому мне не нужно напоминать себе о том, что трогает здешнего российского зрителя. Я научился находить интонации, которые позволяют мне воздействовать на его настроение.
– Ты не ловил себя на мысли, что неплохо было бы остаться у того окна и не возвращаться к этому?
– Нет, я не уеду. Как бы не хотели этого мои конкуренты и враги.
– У тебя их много?
– Когда ты на виду, врагов, к сожалению, становится больше, чем друзей. Ничего с этим не поделаешь. Можно не иметь врагов и быть серенькой мышкой. Это – не мое.
– Поговаривают, что враги особенно рьяно ополчились на твое руководство фестивалем “Песня года”. Или это тоже происки “доброжелателей”?
– Вокруг этого фестиваля всегда происходят какие-то шорохи. “Песню года” ругают всю жизнь. Видимо, судьба у нее такая. Но это не мешает программе уже долгие годы оставаться любимой народом и самой рейтинговой на музыкальном телевидении.
– Давай-ка лучше вернемся к нашим песням. Проекты, которыми с твоей легкой композиторской руки наши звезды собираются потрясти одну шестую часть суши, уже состоялись?
– Все они в работе, в студии, в записи. Звезды обживают эти песни, я кое-что дописываю, где-то “подправляю грим”. К осени выйдут все эти альбомы.
– И все романы будут закончены?
– У меня ощущение, что это один большой роман с музыкой. Роман с продолжением.
Анастасия РОМАНОВА.
