«Морской дьявол»: Гипнотический сеанс

Глав­ным три­ум­фа­то­ром па­рал­лель­но­го кон­кур­са 75-ого Ве­не­ци­ан­ско­го ки­но­фе­сти­ва­ля стала тай­ская кар­ти­на Пхут­ти­п­хон­га Аро­он­пхен­га «Мор­ской дья­вол», ко­то­рой, к ве­ли­ко­му со­жа­ле­нию, точно не гро­зит ока­зать­ся в рос­сий­ском про­ка­те. Слиш­ком мед­лен­ная, эк­зо­тич­ная и за­мыс­ло­ва­тая драма вряд ли най­дет от­клик у ши­ро­ких масс, но по­клон­ни­кам тай­ско­го ки­не­ма­то­гра­фа и та­лан­та Апи­чат­пон­га Ви­ре­се­та­ку­на точно долж­на прий­тись по вкусу.

Неиз­вест­ный, об­мо­тан­ный све­тя­щей­ся гир­лян­дой, бре­дет во мраке ноч­но­го леса с ав­то­ма­том в руках. Есте­ствен­ная зву­ко­вая среда на­ру­ша­ет­ся едва слыш­ным элек­три­че­ским трес­ком. В это время где-то в том же лесу дру­гой че­ло­век с за­кры­той мас­кой лицом за­ка­пы­ва­ет тело. Под мас­кой скры­ва­ет­ся так и оста­ю­щий­ся на про­тя­же­нии филь­ма безы­мян­ным рыбак (Вал­лоп Рунг­кум­жад). Днем позже он на­хо­дит в бо­ло­ти­стых за­рос­лях ис­те­ка­ю­ще­го кро­вью муж­чи­ну (Ап­хи­сит Хама). Рыбак не про­сто спа­са­ет несчаст­но­го, но и остав­ля­ет жить в своем дома, где про­дол­жа­ет за ним уха­жи­вать. Незна­ко­мец без­мол­вен, и тогда рыбак дает ему имя Тхонг­чай в честь мест­но­го поп-ис­пол­ни­те­ля. Рыбак обу­ча­ет Тхонг­чая во­дить мо­то­цикл, пра­виль­но ды­шать под водой, на­хо­дить в лесу стран­ные флу­о­рес­ци­ру­ю­щие камни, на ко­то­рые можно при­вле­кать ска­тов, при­во­дит его на ры­бо­ло­вец­кое судно, где сам ра­бо­та­ет, по­ка­зы­ва­ет ему ноч­ную яр­мар­ку, рас­ска­зы­ва­ет об уни­зи­тель­ном рас­ста­ва­нии с женой, когда она ушла к мо­ря­ку. А когда одним утром рыбак бес­след­но про­па­да­ет, Тхонг­чай по­сте­пен­но на­чи­на­ет жить его жиз­нью. 

Для Пхут­ти­п­хон­га Аро­он­пхен­га это пол­но­мет­раж­ный дебют в ка­че­стве ре­жис­се­ра, но за спи­ной у него со­лид­ный опе­ра­тор­ский опыт (тут же за ка­ме­рой На­ва­ро­п­ха­ат Рунг­п­хи­бу­но­со­п­хит), со­от­вет­ствен­но «Мор­ской дья­вол» ви­зу­аль­но без­упре­чен. Тя­гу­чее, за­во­ра­жи­ва­ю­щее дей­ство, при­чуд­ли­вое пе­ре­пле­та­ю­щее обы­ден­ное и сверхъ­есте­ствен­ное и по­рож­да­ю­щее из этого сме­ше­ния фан­то­мы, фан­та­зии, ока­зы­ва­ю­щее на зри­те­ля эф­фект гип­но­ти­че­ско­го се­ан­са. Ко­неч­но, в этом можно угля­деть некую конъ­юнк­ту­ру, же­ла­ние со­от­вет­ство­вать эк­зо­ти­че­ско­му тай­ско­му стилю, к ко­то­ро­му уже при­вык­ла фе­сти­валь­ная пуб­ли­ка, но, даже если и так, то Аро­он­пхен­гу уда­ет­ся до­стичь транс­грес­си­ру­ю­ще­го пре­де­ла ки­не­ма­то­гра­фа, рас­тво­ряя зри­те­ля в аудио­ви­зу­аль­ном ас­со­ци­а­тив­ном по­то­ке, про­во­дя его на тер­ри­то­рию чисто сен­сор­но­го опыта бес­ко­неч­но­го оди­но­че­ства че­ло­ве­ка и ски­та­ния в мире пол­ном необъ­яс­ни­мо­го. 

Впро­чем, «Мор­ской дья­вол» при этом ни в коем слу­чае не яв­ля­ет­ся аб­со­лют­ной аб­страк­ци­ей. Титр в на­ча­ле кар­ти­ны из­ве­ща­ет о том, что фильм по­свя­щен рохи­нья, го­ни­мо­му му­суль­ман­ско­му эт­ни­че­ско­му мень­шин­ству в Мьян­ме, и это оста­ет­ся един­ствен­ным кон­кре­ти­зи­ру­ю­щим эле­мен­том «Мор­ско­го дья­во­ла». Тхон­чай че­ло­век из ни­от­ку­да и ли­шён­ный речи, чужак, для ко­то­ро­го нет места в мире, разве что толь­ко как вре­мен­но­го сур­ро­га­та из­бав­лен­но­го от вся­кой ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. Вы­не­сен­ная в на­зва­ние рыба также от­сы­ла­ет к по­ло­же­нию рохи­нья, ведь мор­ские дья­во­лы некон­тро­ли­ру­е­мо ис­треб­ля­ют­ся ры­бо­лов­ной ин­ду­стри­ей, несмот­ря на ста­тус вида на­хо­дя­ще­го­ся в опас­но­сти ис­чез­но­ве­ния.

Сце­на­рий Аро­он­пхен­га также вполне ко­ге­рен­тен и даже имеет клас­си­че­скую трех­част­ную струк­ту­ру, а его сим­во­лизм и ме­та­фо­рич­ность, хоть и не оче­вид­но пря­мо­ли­ней­ны, но под­да­ют­ся рас­шиф­ров­ке при вни­ма­тель­ном про­смот­ре. Ре­жис­се­ру уда­ет­ся со­здать не по­ли­ти­че­ское, но по­э­ти­че­ское вы­ска­зы­ва­ние о ми­гра­ции и свя­зан­ным с ним на­си­ли­ем и экс­плу­а­та­ци­ей, ко­то­рое на­мно­го более точно и эф­фек­тив­но ар­ти­ку­ли­ру­ет эти про­бле­мы, чем мно­же­ство про­чих кар­тин, по­да­ю­щих эти си­ту­а­ции в со­всем ином, пре­иму­ще­ствен­но эмо­ци­о­наль­но-на­зи­да­тель­ном, ключе.